IV. О ТИПЕ ФИЛОСОФСКОЙ ДРАМЫ
Существует
тип драмы, где мораль можно вывести на сцену непосредственно и с
успехом. Вот пример. Послушайте, что скажут о нем наши судьи, и если
они найдут
227
егo
неувлекательным, то поверьте, —
у них нет ни душевной силы, ни представления о подлинном
красноречии, ни чувствительности, ни сердца. Я же полагаю, что
гениальный человек, который возьмется за этот сюжет, не оставит нам
времени осушить глаза, и ему мы будем обязаны зрелищем самым
трогательным, чтением самым поучительным и сладостным.
Это —
смерть Сократа.
Действие
происходит в тюрьме. Мы видим философа, скованного, лежащего на
соломе. Он уснул. Друзья его подкупили стражу; с наступлением утра
они приходят объявить ему, что принесли ему
свободу.
Афины
в тревоге, но мудрец спит.
О
чистоте жизни. Как сладко, готовясь к смерти, сознавать, что жил
добродетельно! Сцена первая.
Сократ
просыпается; он замечает друзей, он удивлен, увидев их так
рано.
Сон
Сократа.
Друзья
рассказывают ему о том, что они совершили; он вместе с ними
рассуждает о том, как приличествует ему
поступить.
Об
уважении к самому себе и о святости законов. Сцена
вторая.
Приходит
стража. Его освобождают от оков.
Притча
о страдании и наслаждении.
Входят
судьи; с ними обвинители Сократа и народная толпа. Его обвиняют, и
он защищается.
Апология.
Сцена третья.
Тут
нужно строго следовать существовавшему тогда порядку: нужно, чтобы
были прочитаны обвинения, чтобы Сократ задавал вопросы судьям,
обвинителям, народу, нападал на них, допрашивал, отвечал им. Нужно
показать все так, как происходило в действительности: спектакль от
этого только станет более правдивым, потрясающим и
прекрасным.
Судьи
удаляются; друзья Сократа остаются, они предчувствуют приговор.
Сократ беседует с ними и утешает их.
О
бессмертии души. Сцена четвертая.
Он
осужден. Ему объявляют смертный приговор. Он прощается с женой и
детьми. Ему приносят цикуту. Он умирает. Сцена
пятая.
Здесь
один только акт; но если его сделать хорошо, он будет почти тех же
размеров, что и обычная пьеса. Но какого он требует красноречия!
какой глубины философии!
228
какой
естественности! какой правдивости! Тот, кто хорошо уловит твердый,
простой, спокойный, ясный и возвышенный характер философа, испытает,
как трудно изобразить его. Поминутно он должен вызывать улыбку на
губах, а на глазах —
слезы. Я бы умер счастливым, если бы выполнил эту задачу так, как
задумал. Повторяю, если критики видят здесь лишь сцепление холодных
философических рассуждений, то как мне жаль их,
бедняг!
далее>>>
|