<74>
Лозана.
Вчера1 возвратился я из Веве, и насилу дошел до Лозаны, будучи измучен зноем и жаром.
От сильного волнения в крови провел я ночь беспокойно,2 и видел сны, из которых один показался мне 3достойным замечания.3 Мне привиделось, что я в большой зале стою на кафедре, и при множестве слушателей говорю речь о темпераментах. Проснувшись, 4схватил я4 перо и написал, что осталось 5у меня в памяти:5 из чего, к моему удивлению, вышло нечто порядочное. Судите сами — вот сей отрывок:
«Темперамент есть основание нравственного5а существа нашего, а характер случайная форма его.6 Мы родимся с темпераментом, но без характера, который образуется мало по малу от внешних впечатлений. Характер зависит конечно от темперамента, но только отчасти, завися впрочем от рода действующих на нас предметов. Особливая способность принимать впечатления есть темперамент; форма, которую дают сии впечатления нравственному6а существу, есть характер. Один предмет производит разныя действия в людях7 — от чего? от разности8 темпераментов, или от разного свойства нравственной9 массы, которая есть младенец.»
Вы мне поверите, что я не прибавил и не убавил, а10 написал слова точно так, как сновидение впечатлело их в моей памяти. Кто изъяснит связь идей, во сне нам представляющихся?11 и каким образом оне возбуждаются? Я совсем не думал наяву о темпераментах и характерах: от чего же мечтал об них?
Я завтракал ныне у Г. Левада с двумя Французскими Маркизами, приехавшими из Парижа. Они сообщили мне весьма худое понятие о Парижских дамах, сказав, что некоторый из них, видя нагой труп нещастного дю—Фулона, 12терзаемый на улице12 бешеным народом, восклицали: как же он был нежен и бел! И Маркизы рассказывали об этом с таким чистосердечным смехом!! У меня сердце поворотилось.
_____
Лозанския общества отличаются от Бернских вопервых тем, что в них всегда играют в карты, а во вторых и большею свободою в обращении. Мне кажется, что здешние жители переняли не только язык, но и самые нравы у Французов, по крайней мере отчасти, то есть, удержав в себе некоторую жесткость и холодность, свойственную Швейцарам. Сие смешение для меня противно. Целость, оригинальность! вы во всем драгоценны; вы занимаете, питаете мою душу — всякое подражание мне неприятно.13
Я слышал14 ныне проповедь в кафедральной церкви. Проповедник был распудрен и разряжен; в телодвижениях и в голосе актерствовал до крайности. Все поучение состояло в высокопарном пустословии, а комплимент начальникам и всему красному городу Лозане был заключением.
154
Я посматривал то на проповедника, то на слушателей; вообразил себе нашего П*, Знам. Священника, Лафатера — пожал плечами, и вышел вон. Кстати или не кстати скажу вам, что из всех церковных Риторов, которых мне удалось читать или слышать, нравится мне более15 — Йорик.
На здешнем загородном гульбище, называемом Mont—Benon, нашел я ныне ввечеру множество людей. Какое смешение наций! Швейцары, Французы, Англичане, Немцы, Италиянцы, толпились вместе. Я сел на уединенной лавке, и дождался захождения солнца, которое, спускаясь к озеру, освещало на стороне Савоии дичь, пустоту, бедность, а на берегу Лозанском плодоносные сады, изобилие и богатство; мне казалось, что в ветерке, несущемся с противоположного берега, слышу я вздохи бедных поселян Савойских.
_____
155