<156>

Лондон, Сентября... 1790.

Было время, когда я, почти не видав Англичан, восхищался ими, и воображал Англию самою приятнейшею для сердца моего землею. С каким восторгом, будучи пансионером Профессора Ш*, читал я во время Американской войны донесения торжествующих Британских Адмиралов! Родней, Гоу, не сходили у меня с языка; я праздновал победы их и звал к себе в гости маленьких соучеников моих. Мне казалось, что быть храбрым есть... быть Англичанином — великодушным, тоже — чувствительным, тоже; истинным человеком, тоже. Романы, естьли не ошибаюсь, были главным основанием такого мнения. Теперь вижу Англичан вблизи, отдаю им справедливость, хвалю их — но похвала моя так холодна, как они сами.

Во первых я не хотел бы провести жизнь мою в Англии для климата, сырого, мрачного, печального. Знаю, что и в Сибири можно быть щастливым, когда сердце довольно и радостно; но веселой климат делает нас веселее, а в грусти и в меланхолии здесь скорее нежели где нибудь захочется застрелиться. Рощи, парки, луга, сады: все это прекрасно в Англии; но все это покрыто туманами, мраком и дымом земляных угольев. Редко, редко проглянет солнце, и то не на—долго; а без него худо жить на свете. Кланяйся от меня солнцу, писал некто отсюда к своему приятелю в Неаполь: я уже давно не видался с ним. Английская зима не так холодна, как наша; за то у нас зимою бывают красные дни, которые здесь и летом редки. Как же Англичанину не смотреть Сентябрем?

Вовторых — холодный характер их мне совсем не нравится. Это Волкан, покрытый льдом, сказал мне рассмеявшись один Французской Эмигрант.¹

380

Но я стою, гляжу, пламени не вижу, а между тем зябну. Руское мое сердце любит изливаться в искренних, живых разговорах; любит игру глаз, скорыя перемены лица, выразительное движение руки. Англичанин молчалив, равнодушен, говорит как читает, не обнаруживая никогда быстрых душевных стремлений, которыя потрясают электрически всю нашу физическую систему. Говорят, что он глубокомысленнее других: не для того ли, что кажется глубокомысленным? не по тому ли, что густая кровь движется в нем медленнее, и дает ему вид задумчивого, часто без всяких мыслей? Пример Бакона, Невтона, Локка, Гоббеса, ничего не доказывает. Гении родятся во всех землях; вселенная отечество их — и можно ли по справедливости сказать, чтобы (на пример) Локк был глубокомысленнее Декарта и Лейбница?

Но что Англичане просвещены и рассудительны, соглашаюсь: здесь ремесленники читают Юмову Историю, служанка Йориковы проповеди и Кларису; здесь лавошник рассуждает основательно о торговых выгодах своего отечества, и земледелец говорит вам о Шеридановом красноречии; здесь газеты и журналы у всех в руках, не только в городе, но и в маленьких деревеньках.

Фильдинг утверждает, что ни на каком языке не льзя выразить смысла Английского слова humour, означающего и веселость, и шутливость, и замысловатость; из чего заключает, что его нация преимущественно имеет сии свойства. Замысловатость Англичан видна разве только в их каррикатурах, шутливость в народных глупых театральных фарсах, а веселости ни в чем не вижу — даже на самыя смешныя каррикатуры смотрят они с преважным видом! а когда смеются, то смех их походит на истерической. Нет, нет, гордые цари морей, столь же мрачные, как туманы, которые носятся над стихиею славы вашей! оставьте недругам вашим, Французам, всякую игривость ума. Будьте рассудительны, естьли вам угодно; но позвольте мне думать, что вы не имеете тонкости, приятности разума и того живого слияния мыслей, которое производит общественную любезность. Вы рассудительны — и скучны!... Сохрани меня Бог, чтобы я тоже сказал об Англичанках! Оне милы своею красотою и чувствительностию, которая столь выразительно изображается в их глазах: довольно для их совершенства и щастия супругов! о чем я уже писал к вам; а теперь судим только мущин.

Англичане любят благотворить, любят удивлять своим великодушием, и всегда помогут нещастному, как скоро уверены, что он не притворяется нещастным. В противном случае скорее дадут ему умереть с голода, нежели помогут, боясь обмана, оскорбительного для их самолюбия. Ж*, наш земляк, который живет здесь лет восемь, зимою ездил из Лондона во Фландрию, и на возвратном пути должен был остановиться в Кале. Сильный, холодный ветер окружил гавань множеством льду, и пакет—боты никак не могли вытти из нее. Ж* издержал все свои деньги, грустил и не знал, что делать. Трактиры были наполнены путешественниками, которые, в ожидании благоприятного времени для переезда через Канал, веселились без памяти, пили, пели и танцевали. Земляк наш с пустым кошельком и с печальным сердцем не мог участвовать в их весельи.

381

В одной комнате с ним жили богатый Англичанин и молодой Парижской купец. Он открыл им причину своей грусти. Что сделал богатый Англичанин? дивился его безрассудности, и повторив несколько раз: как можно на всякой случай не брать с собою лишних денег? вышел вон. Что сделал молодой Француз? высыпал на стол свои луидоры и сказал: возьмите сколько вам надобно; будьте только веселее. — «Государь мой! вы меня не знаете.» — Все одно; я рад услужить вам; в Лондоне мы увидимся. — Ж* взял с благодарностию луидоров 10 или 15, и хотел дать ему свой Лондонской адрес. Француз не принял его, говоря: ваше дело сыскать меня на бирже. Я пять лет купец, а 24 года человек. — — Англичанин поступил так грубо не от скупости, но от страха быть обманутым.

Замечено, что они в чужих землях гораздо щедрее на благодеяния, нежели в своей, думая, что в Англии, где всякого роду трудолюбие по достоинству награждается, хороший человек не может быть в нищете; из чего вышло у них правило: кто у нас беден, тот недостоин лучшей доли — правило ужасное! Здесь бедность делается пороком! Она терпит, и должна таиться! Ах! естьли хотите еще более угнести того, кто угнетен нищетою, дошлите его в Англию: здесь, среди предметов богатства, цветущего изобилия и кучами рассыпанных гиней, узнает он муку Тантала!... И какое ложное правило! Разве стечение бед не может и самого трудолюбивого довести до сумы? На пример, болезнь....

Англичане честны; у них есть нравы, семейная жизнь, союз родства и дружбы... Позавидуем им! Их слово, приязнь, знакомство надежны: действие, может быть, их общего духа торговли, которая приучает людей уважать и хранить доверенность со всеми ея оттенками. Но строгая честность не мешает им быть тонкими эгоистами. Таковы они в своей торговле, политике и частных отношениях между собою. Все придумано, все разочтено, и последнее следствие есть... личная выгода. Заметьте, что холодные люди вообще бывают великие эгоисты. В них действует более ум, нежели сердце; ум же всегда обращается к собственной пользе, как магнит к северу. Делать добро, не зная для чего, есть дело нашего бедного, безрассудного сердца. На пример, Г. Пар*, мой здешний знакомец, всякое утро в 11 часов является ко мне и спрашивает: «куда хотите итти? что видеть? с кем познакомиться? я к вашим услугам». Отец его, будучи Консулом в Архипелаге, женился на Гречанке, которая воспитала сына своего в нашем Исповедании. Г. Пар* считает за должность быть покровителем Руских и по возможности делать им услуги. Имея привычку бродить всякое утро пешком, он находит во мне товарища, который иногда смешит его своими простосердечными вопросами и замечаниями, и который, расставаясь с ним, всякой раз искренно говорит ему спасибо! Англичане всегда готовы одолжать вас таким образом.

Они горды — и всего более гордятся своею Конституциею. Я читал здесь Делольма с великим вниманием. Законы хороши; но их надобно еще хорошо исполнять, чтобы люди были щастливы. На пример, Английской Министр, наблюдая только некоторыя формы, или законныя обыкновения, может делать все, что ему угодно: сыплет деньгами, обещает места, и Члены Парламента готовы служить ему. Малочисленные его противники

382

спорят, кричат, и более ничего. Но важно то, что Министр всегда, должен быть отменно умным человеком, для сильного, ясного и скорого ответа на все возражения противников; еще важнее то, что ему опасно во зло употреблять власть свою. Англичане просвещены, знают наизусть свои истинныя выгоды, и естьли бы какой нибудь Питт вздумал явно действовать против общей пользы, то он непременно бы лишился большинства голосов в Парламенте, как волшебник своего талисмана. И так: не Конституция, а просвещение Англичан есть истинный их Палладиум. Всякия гражданския учреждения должны быть соображены с характером народа; что хорошо в Англии, то будет дурно в иной земле. Не даром сказал Солон: мое учреждение есть самое лучшее, но только для Афин. Впрочем всякое правление, которого душа есть справедливость, благотворно и совершенно.

Вы слыхали о грубости здешнего народа в рассуждении иностранцев: с некоторого времени она посмягчилась, и учтивое имя frenchdog (Французская собака), которым Лондонская чернь жаловала всех не—Англичан, ²уже вышло² из моды. Мне случилось ехать в карете с одним поселянином, который, узнав, что я иностранец, с важным видом сказал: «хорошо быть Англичанином, но еще лучше быть добрым человеком. Француз, Немец — мне все одно; кто честен, тот брат мой.» Мне крайне полюбилось такое рассуждение; я тотчас записал его в дорожной своей книжке. Однакожь не все здешние поселяне так рассуждают: это был конечно вольнодумец между ими! Вообще Английской народ считает нас чужеземцев какими—то несовершенными, жалкими людьми. Не тронь его, говорят здесь на улице: это иностранец — что значит: «это бедный человек или младенец».

Кто думает, что щастье состоит в богатстве и в избытке вещей, тому надобно показать многих здешних Крезов, осыпанных средствами наслаждаться, теряющих вкус ко всем наслаждениям и задолго до смерти умирающих душею. Вот Английской сплин! Эту нравственную болезнь можно назвать и Руским именем: скукою, известною во всех землях, но здесь более, нежели где нибудь, от климата, тяжелой пищи, излишнего покоя, близкого к усыплению. Человек странное существо! в заботах и беспокойстве жалуется; все имеет, беспечен и — зевает. Богатый Англичанин от скуки путешествует, от скуки делается охотником, от скуки мотает, от скуки женится, от скуки стреляется. Они бывают нещастливы от щастья! Я говорю о здешних праздных богачах, которых деды нажились в Индии; а деятельные, управляя всемирною торговлею и вымышляя новые способы играть мнимыми нуждами людей, не знают сплина.

Не от сплина ли происходят и многочисленныя Английския странности, которыя в другом месте назвались бы безумием, а здесь называются только своенравием или whim? Человек, не находя уже вкуса в истинных приятностях жизни, выдумывает ложныя, и когда не может прельстить людей своим щастием, хочет по крайней мере удивить их чем нибудь необыкновенным. Я мог бы выписать из Английских газет и журналов множество странных анекдотов; на пример, как один богатый: человек построил себе домик на высокой горе в Шотландии, и живет

383

там с своею собакою; как другой, ненавидя, по его словам, землю, поселился на воде; как третий, по антипатии к свету, выходит из дому только ночью, а днем спит или сидит в темной комнате при свече; как четвертой, отказывая себе все, кроме самого необходимого, в начале каждой весны дает деревенским соседям своим великолепной праздник, который стоит ему почти всего годового доходу. Британцы хвалятся тем, что могут досыта дурачиться, не давая никому отчета в своих фантазиях. Уступим им это преимущество, друзья мои, и скажем себе в утешение: «естьли в Англии позволено дурачиться, у нас не запрещено умничать; а последнее не редко бывает смешнее первого.»

Но эта неограниченная свобода жить как хочешь, делать что хочешь, во всех случаях, непротивных благу других людей, производит в Англии множество особенных характеров и богатую жатву для Романистов. Другия Европейския земли похожи на регулярные сады, в которых видите ровныя деревья, прямыя дорожки, и все единообразное; Англичане же, в нравственном³ смысле, растут как дикие дубы по воле судьбы, и хотя все одного рода, но все различны; и Фильдингу оставалось не выдумывать характеры для своих романов, а только примечать и описывать.⁴

Наконец — естьли бы одним словом надлежало означить народное свойство Англичан — я назвал бы их угрюмыми, так как Французов⁰⁰¹ легкомысленными, Италиянцев коварными. Видеть Англию очень приятно; обычаи народа, успехи просвещения и всех искусств достойны примечания и занимают ум ваш. Но жить здесь для удовольствий общежития, есть искать цветов на песчаной долине — в чем согласны со мною все иностранцы, с которыми удалось мне познакомиться в Лондоне и говорить о том. Я и в другой раз приехал бы с удовольствием в Англию, но выеду из нее без сожаления.

_____

384