РЯБИНИН Т. Г.

Самсон-богатырь

Славный Самсон — богатырь святорусский

Ехал на добром коне богатырскоем

По славному раздольицу чисту полю

И усмотрел, идучись по чисту полю,

⁵ Дородня добра молодца пехотою.

Как припустит скакать коня богатырского

Во всю силу лошадиную,

Идет добрый молодец пехотою,

Вослед не останется;

¹⁰ Поедет Самсон тихою вольготою,

Добрый молодец во след не наступывает,

Становил добра коня богатырского

И ожидал к себе добра молодца;

Оны с эстым человеком в поле съехались,

¹⁵ Говорили разговор промежду собой:

«Что же ты, удаленькой дородний добрый молодец!

Ходишь по чисту полю пехотою.

Как припущу на добром коне богатырскоем

Ехать во всю силу лошадиную,

²⁰ Ты от меня не оставаешься;

Когда еду тихою вольготою,

Тогда ты на меня не наступываешь?»

Тут по божью повеленьицу

Супротив их явился камень синенькой,

²⁵ Камень синенькой, плита зеленая.

Этот удаленькой дородний добрый молодец

Полагает он малые сумочки

Со своих плеч со могучиих

На эту плиту на зеленую

³⁰ И говорит Самсону-богатырю:

«Ай же ты, славный богатырь святорусский!

Отведай взять мою ношицу

На свои на плечи на могучии

И побежать по славному раздольицу чисту полю».

³⁵ Тут славный богатырь святорусский

Опущался со своего добра коня,

Принимался он за эты за сумочки,

За эты за сумочки одной рукой —

Никак этыя сумочки малые

⁴⁰ На камешке не сворохнутся.

Принимался он обема ручкамы белыма —

Сумочки на камешке не сворохнутся.

Принимался он со всей своей силой богатырскою,

И припал своей грудью белою

⁴⁵ Ко этым ко сумочкам ко маленьким,

И схватил всей силой великою, —

По колену он угрязнул во зелен камень,

Столько мог подпустить малый дух

Под эты под сумочки под малые.

⁵⁰ И говорил Самсон таковы слова:

«От роду я эдакой ношицы не здымывал!

Кто ты есть, какой человек,

Какого ты рода-племени,

Откуда идешь, куда путь держишь?»

⁵⁵ «Ай же ты, славный богатырь святорусский!

Послан я ангел от господа

Поотведать твоей силы великия:

Погружена вся тягота во эты сумочки».

Отвечал Самсон таковы слова:

⁶⁰ «Аще в небеси было бы кольцо

И притянута оттуда цепь железная,

Притянул бы я небо ко сырой земли

И своей бы силой богатырскою

Смешал бы земных со небесныма;

⁶⁵ И есть бы было кольцо во матушки сырой земли,

Мог бы я повернуть матушку сыру землю,

Повернул бы краем кверху

И опять перемешал бы земных с небесныма».

Тут ангел божий утаился от Самсона от богатыря, а богатырь поехал по славному раздольицу чисту полю. Затем Рябинин побывальщиной рассказывал, как Самсон, подобно Святогору, наехал на суд божий, на кузнеца, и выковал ему кузнец — жениться в Поморском царстве на дочери Луки-калеки, которая тридцать лет лежала на гноище. Самсон-богатырь после свадьбы должен был признать, что

Суда божия на добром коне не объехати.

⁷⁰ И то поговорье вперед пошло.

Когда жена Самсона из мужнего рассказа узнала, что Самсон хотел было разрубить ее наполы, когда она лежала в гноище, то крепко озлобилась на мужа.

С той поры стала выведывати:

«Боятся тебя, Самсон, все земли,

Все земли боятся и все орды.

Отчего же силен и славен?

⁷⁵ Силен, и славен, и громок?»

«Оттого я силен, и славен, и громок,

Что имею на голове семь волосов ангельских».

И сделался Самсон именинщиком,

И стал править именины своему ангелу,

⁸⁰ И заводил пированьице — почестен пир:

Все на пиру наедалися,

И все на пиру напивалися,

Самсон-богатырь пуще всех.

И стали наливать ему хмельных напиточков;

⁸⁵ Собирала друзей любимыих

И стригла ему голову донага,

И связали ему ручки белые,

И выкопали очи ясные.

Он как пробудился от крепкого сна,

⁹⁰ Во белых ручушках не стало силы молодецкия,

В ясных очушках не стало бела света:

«Ай же ты, жена, змея лютая!

Погубила ты меня на веки вечные».

Дала ему крепостную слyжaнoчкy

⁹⁵ И выгнала скитаться между дворамы

Со этой крепостной служаночкой;

И ходил он скитаться между дворамы.

Проходил поры-времени ровно три годы,

Приотростил на голову желты кудри,

¹⁰⁰ Стал во плечах иметь силушку великую,

А столько не имел во ясных очах свету белого.

Говорил он своей верной служаночке:

«Ай же ты, служаночка моя верная!

Веди-ко во свой ^[a] великой град,

¹⁰⁵ Ко своим палатам белокаменным:

У меня ли были палаты построены

На двенадцати столбах на каменных».

Этая девица-служаночка

Приводила его во великой град,

¹¹⁰ К тым палатам белокаменным.

Славный Самсон — богатырь святорусский

Не видит он в очах свету белого,

А имеет во плечах силу великую.

И услышал он в палатах великое танцевание:

¹¹⁵ Сидит его жена любимая,

Забавляется, тешится с друзьями любимымы.

Славный богатырь святорусский

Подошел к столбу ко каменному,

Под самый под большой угол,

¹²⁰ Схватил ручкамы белыма,

Пороссыпал палаты белокаменны,

И тут убило Самсона-богатыря.

И тут ему, Самсону, славы поют.

Святогор

Когда я рассказал Рябинину побывальщину об Илье и Святогоре, то он передал мне, что еще учитель его, Илья Елустафьев, пел былиною про все знакомство Ильи и Святогора, и припомнил тут же следующие отрывки из этой песни:

Прочитав надпись на великом гробу,

Говорил Илья таковы слова:

«Не наше место, не нам и спать!»

А Святогор-богатырь улегся в гроб и говорит Илье:

«Окутай меня каменной накрышечкой!»

Он как накутал накрышечкой,

Гроб и сросся в одно место.

Из той же былины Рябинин припомнил наставление калик перехожих Илье:

«Приходи ко мостику калинову,

Услышишь заржучись жеребчика

Во тоя конюшенке стоялыя.

И что крестьянин запросит за жеребчика,

⁵ Запросит за жеребчика пятьсот рублей,

Давай ему пятьсот рублей;

А веди жеребчика молодого,

И станови во сруб рубленый,

И корми пшеной белояровой,

¹⁰ И пой свежей ключевой водой;

Положи на него золотну узду

Со тыма поводамы со шелковыма

И води-тко по конюшенке стоялыя.

Когда-то он станет через тын поскакивать,

¹⁵ Когда станет через тын поплясывать,

Станет конь головушкой повертывать,

Станет в лошадиные в ноздри он пофурскивать,

И тогда ты седлай-ко добра коня

И полагай на него доспехи крепкие,

²⁰ Поезжай-ко ты в раздольице чисто поле,

Езди ты по матушке по святой Руси,

Тогда, добрый молодец, прославишься

И будешь сильный богатырь святорусский».

Святогор-богатырь позвал Илью Муромца к себе в гости на Святые Горы и на поездке Илье наказывал: «Когда приедем в мое посельице и приведу тебя к батюшке, ты моги нагреть кусок железа, а руки не подавай». Как приехали на Святые Горы к Святогорову посельицу и зашли в палаты белокаменные, говорит старик, отец Святогоров: «Ай же ты, мое чадо милое! Далече ль был?» — «А был я, батюшка, на святой Руси!» — «Что же видел и что слышал, сын мой возлюбленный, на святой Руси?» — «Я что не видел, что не слышал, а столько привез богатыря со святой Руси». Отец-от Святогоров был темный, то говорит сыну: «А приведи-ко ко мне русского богатыря поздоровкаться». Илья тым временем нагрел железо, пошел по рукам ударить и давает старику в руки кусок железа. Как захватил старик железо, сдавил его и говорит: «Крепкая твоя рука, Илья! Хороший ты богатырек!»

О Вольге Святославгиче

Когда воссияло солнце красное

На это на небушко на ясное,

Тогда зарождался молодой Вольга,

Молодой Вольга Святославгович.

⁵ Стал Вольга растеть-матереть,

Похотелося Вольге много мудрости:

Щукой-рыбою ходить ему в глубокиих морях,

Птицей-соколом летать ему под оболока,

Серым волком рыскать во чистых полях;

¹⁰ Уходили все рыбы во синие моря,

Улетали все птички за оболока,

Убегали все звери во темные леса.

Стал Вольга растеть-матереть,

Избирать собе дружинушку хоробрую,

⁵ Тридцать молодцев без единого,

Сам още Вольга во тридцатыих.

Жаловал его родный дядюшка,

Ласковый Владимир стольно-киевский,

Тремя городамы со крестьянамы:

²⁰ Первыим городом — Гурчевцом,

Другиим городом — Ореховцем,

Третьиим городом — Крестьяновцем.

Молодой Вольга Святославгович

Со своею дружинушкой хороброю

²⁵ Он поехал к городам за получкою.

Выехал в раздольице чисто поле,

Он услышал в чистом поле ратая:

Орет в поле ратай, понукивает,

Сошка у ратая поскрипывает,

³⁰Омешики по камешкам почеркивают ^[b].

Ехал Вольга до ратая

День с утра он до вечера

Со своею дружинушкой хороброей,

А не мог он до ратая доехати.

³⁵ Ехал Вольга още другой день,

Другой день с утра до вечера,

А не мог он до ратая доехати.

Орет в поле ратай, понукивает,

Сошка у ратая поскрипывает,

⁴⁰Омешики по камешкам почеркивают.

Ехал Вольга още третий день,

Третий день с утра до пабедья,

Наехал он в чистом поле ратая.

Орет в поле ратай, понукивает,

⁴⁵ С края в край бороздки пометывает;

В край он уедет — другого не видать;

Коренья, каменья вывертывает,

А великие-то все каменья в борозду валит;

Кобылка у ратая соловая ^[c],

⁵⁰ Сошка у ратая кленовая,

Гужики у ратая шелковые.

Говорил Вольга таковы слова:

«Божья ти помочь, оратаюшко!

Орать, да пахать, да крестьянствовати,

⁵⁵ С края в край бороздки пометывати,

Коренья, каменья вывертывати!»

Говорил оратай таковы слова:

«Поди-тко, Вольга Святославгович,

Со своею со дружинушкой хороброю,

⁶⁰Мне-ка надобна божья помочь крестьянствовати!

Далеко ль, Вольга, едешь, куда путь держишь

Со своею со дружинушкой хороброю?»

«Ай же ты, ратаю-ратаюшко!

Еду к городам за получкою:

⁶⁵ Ко первому городу ко Гурчевцу,

Ко другому ко городу к Ореховцу,

Ко третьему городу ко Крестьяновцу».

Говорил оратай таковы слова:

«Ай же Вольга Святославгович!

⁷⁰ А недавно я был в городни, третьего дни,

На своей кобылке соловоей,

Увез я оттоль соли столько два меха,

Два меха соли по сороку пуд,

И живут-то мужики — все разбойники,

⁷⁵ Оны просят грошев подорожныих;

А был я шалыгой ^[d] подорожною,

Платил им гроши подорожные:

Который стоя стоит — тот и сидя сидит,

А который сидя сидит — тот и лежа лежит».

⁸⁰ Говорил Вольга таковы слова:

«Ай же оратай-оратаюшко,

Поедем со мною в товарищах!»

Этот оратай-оратаюшко

Гужики шелковеньки повыстенул ^[e],

⁸⁵ Кобылку из сошки повывернул;

Сели на добрых коней, поехали.

Говорит оратай таковы слова:

«Ай же Вольга Святославгович!

Оставил я сошку в бороздочке,

⁹⁰ И не гля-ради прохожего, проезжего,

А гля-ради мужика-деревенщины.

Как бы сошка с земельки повыдернути,

Из омешиков земелька повытряхнути

И бросить бы сошка за ракитов куст?»

⁹⁵ Молодой Вольга Святославгович

Посылает он с дружинушки хоробрыя

Пять молодцев могучиих,

Чтобы сошка с земельки повыдернули,

Из омешиков земелька повытряхнули,

¹⁰⁰ Бросили бы сошка за ракитов куст.

Эта дружинушка хоробрая,

Пять молодцев могучиих,

Приехали к сошке кленовыя:

Они сошку за обжи вокруг вертят,

¹⁰⁵ А не могут сошки с земельки повыдернуть,

Из омешиков земельки повытряхнуть,

Бросить сошки за ракитов куст.

Молодой Вольга Святославгович

Посылает он целыим десяточком,

¹¹⁰ Чтобы сошку с земельки повыдернули,

Из омешиков земельку повытряхнули,

Бросили бы сошку за ракитов куст.

Оны сошку за обжи вокруг вертят —

Сошки от земли поднять нельзя,

¹¹⁵ Не могут из омешиков земельки повытряхнуть,

Бросить сошки за ракитов куст.

Посылал он всю дружинушку хоробрую:

Оны сошку за обжи вокруг вертят,

А не могут сошки с земельки повыдернути,

¹²⁰ Из омешиков земельки повытряхнути,

Бросить сошки за ракитов куст.

Подъехал оратай-оратаюшко

На своей кобыле соловенькой

Ко этой ко сошке кленовоей:

¹²⁵ Брал-то он сошку одной рукой,

Сошку с земельки повыдернул,

Из омешиков земельку повытряхнул,

Бросил сошку за ракитов куст.

Сели на добрых коней, поехали.

¹³⁰ Оратая кобылка-то рысью идет,

А Вольгин-от конь и поскакивает;

У оратая кобылка-то грудью пошла,

А Вольгин-от конь оставается.

Стал Вольга тут покрикивати,

¹³⁵ Колпаком Вольга стал помахивати:

«Постой-ка ты, ратай-ратаюшко!

Этая кобылка коньком бы была,

За эту кобылку пятьсот бы дали».

Говорил оратай таковы слова:

¹⁴⁰ «Глупый Вольга Святославгович!

Взял я кобылку жеребчиком с-под матушки

И заплатил за кобылку пятьсот рублей:

Этая кобылка коньком бы была,

За эту кобылку сметы бы нет».

¹⁴⁵ Говорил Вольга Святославгович:

«Ай же ты, ратаю-ратаюшко!

Как-то тобя именем зовут,

Как звеличают по отечеству?»

Говорил оратай таковы слова:

¹⁵⁰ «Ай же Вольга Святославгович!

А я ржи напашу да во скирды сложу,

Во скирды складу, домой выволочу,

Домой выволочу да дома вымолочу,

Драни надеру да и пива наварю,

¹⁵⁵ Пива наварю да и мужичков напою.

Станут мужички меня покликивати:

«Молодой Микулушка Селянинович!»

О Илье Муромце

Старый казак Илья Муромец

Поехал на добром коне

Мимо Чернигов-град:

Под Черниговым силушки черным-черно,

⁵ Черным-черно, как черна ворона.

Припустил он коня богатырского

На эту силушку великую,

Стал конем топтать и копьем колоть,

Потоптал и поколол силу в скором времени,

¹⁰ И подъехал он ко городу к Чернигову.

Приходят мужики к нему черниговцы,

Отворяют ему ворота в Чернигов-град

И зовут его в Чернигов воеводою.

Говорит им Илья таковы слова:

¹⁵ «Ай же вы, мужички-черниговцы!

Нейду я к вам в Чернигов воеводою;

А скажите-ка мне дорогу прямоезжую,

Прямоезжую дорогу в стольно-Киев-град».

Говорили ему мужички-черниговцы:

²⁰ «Ай же удаленький дородний добрый молодец,

Славный богатырь святорусскиий!

Прямоезжею дорожкою в Киев пятьсот верст,

Окольною дорожкою цела тысяча.

Прямоезжая дороженька заколодела,

²⁵ 3аколодела дорожка, замуравела;

Серый зверь тут не прорыскиват,

Черный ворон не пролетыват:

Как у тоя у Грязи у Черныя,

У тоя у березы у покляпыя,

³⁰ У славного креста у Леванидова,

У славненькой у речки у Смородинки

Сидит Соловей-разбойник Одихмантьев сын,

Свищет Соловей он по-соловьевому,

Воскричит-то он, злодей, по-звериному:

³⁵ Темны лесушки к земле преклоняются,

Что есть людишек, все мертвы лежат».

Илья Муромец спущал коня он богатырского,

Поехал по дорожке прямоезжия,

Брал он в руку плеточку шелковеньку,

⁴⁰ Бил коня он по тучной бедры,

Вынуждал коня скакать во всю силушку великую:

Пошел его добрый конь богатырскими

С горы на гору перескакивать,

С холмы на холму перемахивать,

⁴⁵ Мелки реченьки, озерка межу ног спущать;

Подбегает он ко Грязи той ко Черныя,

Ко славныя березы ко покляпыя,

Ко тому кресту ко Леванидову,

Ко славненькой речке ко Смородинке.

⁵⁰ Как засвищет Соловей-разбойник Одихмантьев сын,

Засвистал-то Соловей по-соловьевому,

Воскричал злодей-разбойник по-звериному:

Темны лесушки к земле поклонилися,

Что есть людишек, мертвы лежат.

⁵⁵ Ильи Муромца добрый конь потыкается.

Он бил коня по тучной бедры,

Бил коня, сам выговаривал:

«Ай же ты, волчья сыть, травяной мешок!

Ты идти не хошь али нести не мошь ^[f]?

⁶⁰ Не слыхал ты, видно, посвисту соловьевого,

И не слыхал ты покрику звериного,

И не видал, видно, ударов богатырскиих,

Что ты, собака, потыкаешься!»

Становил коня он богатырского,

⁶⁵ Свой тугий лук разрывчатый отстегивал

От правого от стремечка булатнего,

Накладывал-то стрелочку каленую

И натягивал тетивочку шелковеньку,

Спущал-то он в Соловья во разбойника:

⁷⁰ Вышиб ему правое око со косицею ^[g],

Пал-то Соловей на сыру землю.

Старый казак Илья Муромец

Пристенул ^[h] его ко правому ко стремени,

Ко правому ко стремечку булатнему.

⁷⁵ Он поехал по раздольицу чисту полю

Ко этому ко гнездышку к Соловьевому.

И со этого со гнездышка Соловьего

Усмотрела его больша дочь — Невеюшка,

Говорит Невея таково слово:

⁸⁰ «Едет наш батюшка раздольицем чистым полем,

И сидит он на добром коне богатырскоем,

И везет он мужичища-деревенщину

Ко стремени булатнему прикована».

Посмотрела его друга дочь — Ненилушка,

⁸⁵ Говорит Ненила таковы слова:

«Едет наш батюшка раздольицем чистым полем,

И сидит он на добром коне богатырскоем,

И везет он мужичища-деревенщину

Ко стремени булатнему прикована».

⁹⁰ Посмотрела Пелька, его третья дочь,

Говорила Пелька таковы слова:

«Едет мужичище-деревенщина

Раздольицем чистым полем

И везет-то государя-батюшку

⁹⁵ К стремени булатнему прикована:

Ему выбито право око со косицею.

Ай же мужевья наши любимые!

Хватайте-тко рогатины звериные,

Бежите-ка в раздольице чисто поле,

¹⁰⁰ Побейте мужичища-деревенщину!»

Эти зятевья Соловьиные

Похватали рогатины звериные,

Выбегали во раздольице чисто поле,

Оны хочут бить мужичища-деревенщину.

¹⁰⁵ Воскричал Соловей им во всю голову:

«Ай же зятевья мои любимые!

Побросайте-тко рогатины звериные,

Вы ведите-тко богатыря святорусского

Во мое во гнездышко Соловьее,

¹¹⁰ Кормите его ествушкой сахарнею,

Пойте его питьицем медвяныим,

Дарите ему дары драгоценные» ^[i].

Не поехал в гнездышко Соловьее,

¹¹⁵ А поехал он ко городу ко Киеву,

Ко ласкову ко князю ко Владимиру.

Приехал он ко князю на широкий двор,

Становил он коня посеред двора,

Шел он в палату белокаменну.

¹²⁰ А Владимир-князь вышел со божьей церквы,

От той от обеденьки христосския.

Садился он за столики дубовые,

За тыя за скамеечки окольные

Ести ествушек сахарниих,

¹²⁵ Пити питьицев медвяныих.

Илья Муромец сшел в палату белокаменну;

Он крест кладет по-писаному,

Поклон-то ведет по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

¹³⁰ Самому-то князю Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

Стал Владимир-князь выспрашивать:

«Ты откулешный дородний добрый молодец,

Тобя как, молодца, именем назвать,

¹³⁵3величать удалого по отечеству?»

Говорил ему Илья таковы слова:

«Есть я из города из Муромля,

Со славного с села Карачарова,

Именем меня Ильей зовут,

¹⁴⁰ Илья Муромец сын Иванович».

Стал Владимир повыспрашивать:

«А давно ли ты повыехал из Муромля,

Ты которою дорожкой ехал в стольно-Киев-град?»

Говорил ему Илья таковы слова:

¹⁴⁵ «Стоял-то я заутрену во Муромле,

Поспевал-то к обеденьке в стольно-Киев-град.

Дело мое дороженькой замешкалось:

Ехал я дорожкой прямоезжею,

Прямоезжею мимо славен Чернигов-град,

¹⁵⁰ Мимо славную реченьку Смородинку».

Говорил Владимир таковы слова:

«Во глазах, мужик, ты насмехаешься,

Во глазах, мужик, ты подлыгаешься:

Под городом Черниговом стоит силушка неверная,

¹⁵⁵ У речки у Смородинки Соловей-разбойник

Одихмантьев сын,

Свищет-то Соловей по-соловьему,

Кричит злодей-разбойник по-звериному».

Говорил Илья таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

¹⁶⁰ Соловей-разбойник на твоей дворе,

И прикован он ко правому ко стремечку к булатнему».

Тут Владимир — князь стольно-киевский

Скорешенько ставал он на резвы ноги,

Кунью шубоньку накинул на одно плечо,

¹⁶⁵ Шапочку соболью на одно ушко,

Скорешенько бежал он на широкий двор,

Подходит он к Соловью к разбойнику,

Говорил он Соловью таковы слова:

«Засвищи-ка, Соловей, по-соловьему,

¹⁷⁰ Воскричи-тко ты, злодей, по-звериному!»

Говорил Соловей князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Я сегодня не у вас ведь обедаю,

Не вас я хочу и слушати,

¹⁷⁵ А обедаю у старого казака Ильи Муромца,

И его хочу я слушати».

Говорил Владимир Илье Муромцу:

«Ай же старый казак Илья Муромец!

¹⁸⁰ Прикажи-тко засвистать по-соловьему,

Прикажи-тко воскричать по-звериному!»

Говорит Илья Соловью-разбойнику:

«Засвищи-тко ты, Соловей, по-соловьему,

Воскричи-ка, Соловей, по-звериному!»

Говорил Соловей Илье Муромцу:

¹⁸⁵ «Ай же ты, старый казак Илья Муромец!

Мои раночки кровавы запечатались,

И не ходят уста мои сахарние:

Не могу я засвистать по-соловьему,

И не могу я воскричать по-звериному».

¹⁹⁰ Говорил Илья князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Наливай-ка ты чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводи-тко медамы стоялыма,

¹⁹⁵ Подноси-тко ты к Соловью ко разбойнику:

Тут уста его сахарние расходятся,

И он засвищет нам по-соловьему,

Воскричит он нам по-звериному».

Владимир — князь стольно-киевский

²⁰⁰ Скорошенько шел в палату белокаменну,

Наливает-то он чару зелена вина,

И не малую стопу — полтора ведра,

Разводил-то медамы стоялыма,

Подносил-то к Соловью ко разбойнику,

200

²⁰⁵ Соловей-разбойник Одихмантьев сын

Принимал он эту чару одной рукой,

Испивал эту чару за единый дух.

Говорил ему Илья Муромец:

«Засвищи-тко ты, Соловей, столько в полсвиста соловьего,

²¹⁰3акричи-тко столько в полкрика звериного».

Как засвистал Соловей по-соловьему,

Закричал, злодей, он по-звериному;

От этого от посвиста соловьего,

От этого от покрика звериного

²¹⁵ Очень велик шум пошел:

Темные леса к земле поклонилися,

На теремах маковки покривились,

Околенки хрустальные порассыпались,

Что есть людюшек, все мертвы лежат,

²²⁰ А Владимир — князь стольно-киевский

Стоит — куньей шубонькой укрывается.

Илье Муромцу это дело не слюбилося.

Садился-то Илья на добра коня,

Ехал Илья в раздольице чисто поле,

²²⁵ Срубил Соловью буйну голову,

Рубил ему головку, выговаривал:

«Полно-тко тобе слезить отцов-матерей,

Полно-тко вдовить жен молодыих,

Полно спущать сиротать малых детушек!»

²³⁰ Ту_Т Соловью и славу поют.

Об Илье Муромце и паленице удалой

На славной на Московской на заставы

Стояло двенадцать богатырей без единого.

По них, по славной Московской заставы,

Пехотою никто не прохаживал,

⁵ На добром коне никто не проезживал,

Серый зверь не прорыскивал,

Птица черный ворон не пролетывал.

Проехала паленичища удалая,

Конь под нею — как сильна гора,

¹⁰Паленица на коне — как сенна копна;

И надета на головушку у ней шапочка пушистая,

Пушистая шапочка и завесистая:

101

Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видно шеи белыя.

¹⁵ Она ехала, собака, насмеялася,

Не сказала божьей помочи богатырям,

Проехала в раздольице в чисто поле,

Стала по-соловьему посвистывать,

И стала-то во всю голову покрикивать,

²⁰ Кличет-выкликает поединщика,

Супротив себя да супротивника:

«Ежели Владимир — князь стольно-киевский

Не даст он мне поединщика,

Супротив меня да супротивника,

²⁵ Самого-то я Владимира под мяч ^[j] склоню,

Под мяч склоню да голову срублю,

Черных мужичков-то всех повырублю,

Божьи церквы все на дым спущу».

Стоят богатыри, пораздумались,

³⁰ Говорил-то старый казак Илья Муромец:

«Ай же вы, братьица мои крестовые,

Дружинушка добрая, хоробрая!

Стоим мы на славной Московскоей на заставы,

По той ли по славной Московской заставы

³⁵ Пехотою никто не прохаживал,

На добром коне никто не проезживал,

Серый зверь не прорыскивал,

Птица черный ворон не пролетывал:

Проехала паленичища удалая,

⁴⁰ Ехала, собака, в глазах насмеялася,

Не сказала божьей помочи богатырям.

На головке у ней шапочка пушистая,

Пушистая у ней шапочка и завесистая:

Спереду-то не видать лица румяного

⁴⁵ И сзаду не видно шеи белыя.

Ездит-то она по раздольицу чисту полю,

Посвистывает она по-соловьему,

Покрикивает она во всю голову,

Выкликает она поединщика,

⁵⁰ Супротив себя да супротивника.

Кого же нам послать в раздольице в чисто поле

Поотведати-то силы у поганого?»

«Послать молода Алешеньку Поповича».

Повыехал Алеша во чисто поле,

⁵⁵Посмотрел на паленицу за ^[k] сыра дуба,

102

То не смей он к паленице и подъехати;

Поскорешенько Алеша поворот держал,

Говорил-то Алеша таковы слова:

«Ай же братьица мои крестовые!

⁶⁰ Хоть был-то я в раздольице чистом поле,

Посмотрел на паленицу за сыра дуба,

И не смей я к паленице и подъехати,

И не смел-то ея силушки отведати!»

«Послать молода Добрынюшку Никитинца».

⁶⁵ Повыехал Добрыня во чисто поле,

Подъехал к паленицы ко удалыя,

То не смей у ней он силушки отведати,

Поскорешеньку Добрыня поворот держал,

И приехал он на Скат-гору высокую,

⁷⁰ И говорил-то Добрыня таковы слова:

Хоть был-то я в раздольице чистом поле,

Посмотрел на паленицу на удалую:

Есть-де паленица в поле, тешится,

На правой-то руке сидит соловей,

⁷⁵ На левой-то руке жавроленочек.

Не смел я к паленичище подъехати,

Не смел я у ней силушки отведати».

Говорил старый казак Илья Муромец:

«А на бою-то мне-ка смерть не писана,

⁸⁰ Поеду я в раздольице чисто поле,

Поотведаю я силы у поганого».

Садится-то Илья на добра коня,

Поезжает он со Скат-горы высокия.

Говорил ему Добрынюшка Никитинец:

⁸⁵ Ай же ты, старый казак Илья Муромец!

Поезжаешь ты в раздольице чисто поле,

На этыи побои на смертные,

На этыи удары на тяжелые:

Нам куда велишь идти да куда ехати?»

⁹⁰ Говорил-то старый казак Илья Муромец:

«Ай же братьица мои крестовые!

Поезжайте-тко на гору Сорочинскую,

Посмотрите-тко на драку богатырскую:

Когда надо мною будет безвременьице,

⁹⁵ Поспешайте-то, братьица, ко мне на выруку».

Он ехал по раздольицу чисту полю,

И подъехал он под гору Сорочинскую,

Сходил там с добра коня богатырского,

И вшел-то он на гору Сорочинскую,

¹⁰⁰ Посмотрел на паленичище удалое:

Ездит паленица по чисту полю,

103

Ездит паленица в поле, тешится,

Шутит она шуточку немалую —

Кидает она палицу булатнюю

¹⁰⁵ Под эвтую под облаку ходячую,

Подъезжает-то она на добром коне,

Подхватит эту паличку одной рукой,

То как лебединыим перышком поигрывает;

И не велика эта палица булатняя,

¹¹⁰ Весом-то она до девяноста пуд.

У старого казака Ильи Муромца

Его сердце богатырское приужахнулось.

Сходил он со горы Сорочинския,

Приходил он к доброму коню богатырскому,

¹¹⁵ Пал-то он на бедра лошадиные,

И говорил-то он таковы слова:

«Ай же ты, мой бурушко косматенькой!

Послужи-тко ты мне верою и правдою,

Послужи по-старому и по-прежнему,

¹²⁰ Цтоб не побил бы нас поганый во чистым поле,

Не срубил бы он моей буйной головушки,

Не распластал бы моей он груди белыя».

Садился-то Илья на добра коня,

Он ехал раздольицем чистым полем

¹²⁵ И наехал паленичищу удалую,

Он подъехал к паленицы со бела лица.

Становили они коней богатырскиих,

Они сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

¹³⁰ На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударити во палицы булатние.

Разъехались с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударили во палицы булатние,

¹³⁵ Они друг друга били нежалухою

И со всея силы богатырския,

И били оны друг друга по белым грудям,

Как под нима были доспехи очень крепкие:

У них палицы в руках-то погибалися,

¹⁴⁰ По макомкам ^[l] оны отломилися;

Оны друг друга не сшибли со добрых коней,

Оны друг друга не били, не ранили,

Никоторого местечка не кровавили.

Становили добрых коней богатырскиих,

104

¹⁴⁵ Оны сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударить надо в копья мурзамецкие.

Как разъехались с раздольица чиста поля,

¹⁵⁰ Приударили во копья мурзамецкие,

Оны друг друга били по белой груди,

По белой груди били нежалухою

И со всея силы богатырския;

Под нима доспехи были очень крепкие:

¹⁵⁵ У них копья в руках погибалися,

По маковкам копья отломилися;

Оны друг друга не сшибли со добрых коней,

Оны друг друга не били, не ранили,

Никоторого местечка не кровавили.

¹⁶⁰ Становили добрых коней богатырскиих

И сходили со добрых коней на матушку сыру землю:

Надо биться молодчам им боем-рукопашною

И отведать надо силушки великоей.

Эта паленичища удалая

¹⁶⁵ Она была зла, догадлива,

Подходила ко богатырю могучему,

Старому казаку Илье Муромцу,

Подхватила-то его на косу бодру

И здынула выше головы,

¹⁷⁰ Иступила на белую грудь,

И берет свою рогатину звериную,

Заносила руку правую выше головы

И спустить хотела ниже пояса.

Тут по божьему повелению

¹⁷⁵ Рука правая в плечи застоялася,

В очах у ней свет помущается;

[Она стала у богатыря выспрашивать:

«Ты скажи-то мне, богатырь святорусскиий!

Как-то молодца по имени зовут,

¹⁸⁰ 3величают удалого по отечеству?»] ^[m]

На бою-то Илье смерть не написана.

Разгорелось его сердце богатырское:

Как отмахнул свою руку правую —

И сшиб он паленицу со белой груди.

¹⁸⁵ Он скорешенько скочил да на резвы ноги,

Схватил-то паленицу выше головы,

105

Спустил-то на матушку сыру землю,

Ступил он паленицы на белы груди;

¹⁹⁰ Берет свой нож булатний во белы руки,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Права рученька его в плече застоялася,

Во ясных очах свет помущается;

¹⁹⁵ Стал у паленицы выспрашивати:

«Скажи-ка мне, паленица, попроведай-ка,

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как паленицу именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

²⁰⁰ Говорила паленица таковы слова:

«Ай же ты, старая базыга новодревняя!

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее!

²⁰⁵ Есть бы была я на твоей белой груди,

Пластала бы я твои груди белые,

Доставала бы твое сердце со печенью,

И не спросила бы ни батюшка, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

²¹⁰ Берет свой нож булатний во белы руки,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Права рученька его в плече застоялася,

Во ясных очах свет помущается,

²¹⁵ Стал у паленицы выспрашивати:

«Скажи-ка мне, паленица, попроведай-ка,

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как паленицу именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

²²⁰ Говорила паленица таковы слова:

«Ай же ты, старая базыга новодревная!

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее!

²²⁵ Есть бы была я на твоей белой груди,

Пластала бы я твои груди белые,

Доставала бы твое сердце со печенью,

И не спросила бы ни батюшка, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

²³⁰ Берет свой нож булатний во белы руки,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Права рученька его в плече застоялася,

106

Во ясных очах свет помущается,

²³⁵ Стал у паленицы выспрашивати:

«Скажи-ка мне, паленица, попроведай-ка,

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как паленицу именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

²⁴⁰ Говорила паленица и заплакала:

«Ай же удаленький дородный добрый молодец!

Есть-то я и из темной орды, хороброй Литвы,

Есть-то я вдовина дочь;

У меня была матушка колачница,

²⁴⁵ Колачи пекла, поторговывала,

Тым меня и воспитывала;

И я возросла до полного до возраста,

Имею силу великую в могучих плечах;

Избирала я коня богатырского,

²⁵⁰ И послала меня матушка

На славну на святую Русь

Проповедати про батюшка».

Старый казак Илья Муромец

Скорешенько соскочит со белых со грудей,

²⁵⁵ Берет ю за ручушки за белые

И за нея за перстни за злаченые,

Становил-то ю да на резвы ноги,

Целовал он ю во уста во сахарине

И говорил он с ней таковы слова:

²⁶⁰ «Жил я в хороброй Литвы

По три году поры-времени,

Выхаживал дани-выходы от князя Владимира,

И жил я у твоей родителя у матушки,

Спал я на кроватке на тесовыя,

²⁶⁵ На той на перинке на пуховоей,

У нея у самой на правой ручке,

И называл ю дочерью себе любимою».

Оны сели на добрых коней богатырскиих

И поехали по славну по раздольицу чисту полю

²⁷⁰ И в раздольице чистом поле разъехались.

Старый казак Илья Муромец

После бою, после драки великия

Пораздернул шатер беленький полотняный,

Лег он спать да прохлаждатися.

²⁷⁵ А паленица-то удалая

Она ездит во чистом поле,

Сама она да и пораздумалась:

«Хоть я ездила на матушку святую Русь,

То я сделала насмешку на святой Руси:

107

²⁸⁰ Он назвал мою-то матку б…..,

А меня-то назвал вы……й.

А поеду я ко городу ко Киеву,

И наеду я богатыря в чистом поле,

Убью-то я богатыря в чистом поле,

²⁸⁵ Не спущу этой насмешки на святой Руси».

Подъезжает к шатру беленькому полотняну,

Бьет она рогатиной звериной по белу шатру

Со всея со силы богатырския.

Отлетел-то шатер беленький в чисто поле:

²⁹⁰ Спит Илья Муромец, высыпается,

Не прохватится ото сна богатырского.

Ревет-то его добрый конь, бурушко косматенький,

Бьет во матушку во сыру землю

Правой ногою переднею:

²⁹⁵ Мать сыра земля продрыгивает,

Илья Муромец он спит, не прохватится,

Над собой невзгодушки не ведает.

Эта паленичища удалая

Бьет рогатиной звериною по его белой груди:

³⁰⁰ У Ильи-то чуден крест на вороте,

Не малый крест — полтора пуда.

Пробудился он от звона от крестового,

Скинул ^[n] свои очи ясные:

Стоит паленичища на добром коне

³⁰⁵ Над верхом, как сильна гора,

И бьет его рогатиной звериной по белой груди.

Отмахнул свою он руку правую,

Он отшиб коня-то от белой груди;

Скорешенько скочил Илья на резвы ноги,

³¹⁰ Схватил он паленицу за желты кудри,

Здынул он паленицу выше головы,

Спустил он паленицу о сыру землю,

Спустил он паленицу, выговаривал:

«Не твой-то кус, да не тобе-то есть,

³¹⁵ И не тобе убить Илью Муромца!»

Ступил он паленицы на леву ногу

И подернул паленицу за праву ногу:

Он ю надвое порозорвал.

Первую частиночку рубил он на мелки куски,

³²⁰ И рыл он по раздольицу чисту полю,

Кормил эту частиночку серым волкам;

А другую частиночку рубил он на мелки куски,

108

Рыл он по раздольицу чисту полю,

Кормил эту частиночку черным воронам.

³²⁵ Тут паленицы и славу поют.

О Илье Муромце и поганом Идолище

Приезжал Одолище ^[o] поганое в стольно-Киев-град

Со грозою со страхом со великиим

Ко тому ко князю ко Владимиру,

И становился он на княженецкий двор,

⁵ Посылал посла ко князю ко Владимиру,

Чтобы князь Владимир стольно-киевский

Ладил бы он ему поединщика,

Супротив его силушки супротивника.

Приходил посланник ко Владимиру,

¹⁰ И говорил посланник таковы слова:

«Ты Владимир — князь стольно-киевский!

Ладь-ка ты поединщика во чисто поле,

Поединщика и супротивничка с силушкой великою,

Чтобы мог он с Идолищем поправиться».

¹⁵ Тут Владимир-князь ужахнулся,

Приужахнулся да и закручинился.

Говорит Илья таковы слова:

«Не кручинься, Владимир, не печалуйся:

На бою мне-ка смерть не написана,

²⁰ Поеду я в раздольице чисто поле

И убью-то я Идолища поганого».

Обул Илья лапотики шелковые,

Подсумок одел он черна бархата,

На головушку надел шляпку земли Греческой,

²⁵ И пошел он ко Идолищу к поганому.

И сделал он ошибочку не малую:

Не взял с собой палицы булатния

И не взял он с собой сабли вострыя;

Идет-то он дорожкой — пораздумался:

³⁰«Хошь иду-то я к Идолищу поганому,

Ежели будет не пора мне-ка, не времечко,

И с чим мне с Идолищем будет поправиться?»

На тую пору, на то времечко,

Идет ему встрету каличище Иванище,

³⁵ Несет в руках клюху девяноста пуд.

Говорил ему Илья таковы слова:

109

«Ай же ты, каличище Иванище!

Уступи-тко мне клюхи на времечко —

Сходить мне к Идолищу к поганому?»

⁴⁰ Не дает ему каличище Иванище,

Не дает ему клюхи своей богатырскоей.

Говорил ему Илья таковы слова:

«Ай же ты, каличище Иванище!

Сделаем мы бой рукопашечный:

⁴⁵ Мне на бою ведь смерть не написана,

Я тобя убью — мне клюха и достанется».

Рассердился каличище Иванище,

Здынул эту клюху выше головы,

Спустил он клюху во сыру землю,

⁵⁰ Пошел каличище — заворыдал.

Илья Муромец одва достал клюху из сырой земли.

И пришел он в палату белокаменну

Ко этому Идолищу поганому,

Пришел к нему и проздравствовал.

⁵⁵ Говорил ему Идолище поганое:

«Ай же ты, калика перехожая!

Как велик у вас богатырь Илья Муромец?»

Говорит ему Илья таковы слова:

«Толь велик Илья, как и я».

⁶⁰ Говорит ему Идолище поганое:

«По многу ли Илья ваш хлеба ест,

По многу ли Илья ваш пива пьет?»

Говорит Илья таковы слова:

«По стольку ест Илья, как и я,

⁶⁵ По стольку пьет Илья, как и я».

Говорит ему Идолище поганое:

«Экой ваш богатырь Илья:

Я вот по семи ведр пива пью,

По семи пуд хлеба кушаю».

⁷⁰ Говорит ему Илья таковы слова:

«У нашего Ильи Муромца батюшка был крестьянин,

У его была корова едучая:

Она много пила-ела и лопнула».

Это Идолищу не слюбилося:

⁷⁵ Схватил свое кинжалище булатнее

И махнул он в калику перехожую

Со всея со силушки великия.

И пристранился Илья Муромец в сторонушку малешенько,

Пролетел его мимо-то булатний нож,

⁸⁰ Пролетел он на вонную сторону с простеночком.

У Ильи Муромца разгорелось сердце богатырское,

110

Схватил с головушки шляпку земли Греческой,

И ляпнул он в Идолище поганое,

И рассек он Идолище наполы.

⁸⁵ Тут ему_, Идолищу, славу поют.

О Ермаке Тимофеевиче

Отсылал татарин туриц на святую Русь,

Отсылал он туриц и наказывал:

«Поезжайте-ка, турицы, на святую Русь,

И ко славному ко городу ко Киеву,

⁵ Что-нибудь вы там да попроведайте,

Что деется на матушке святой Руси».

И съехались турицы на святую Русь,

И приехали турицы в стольно-Киев-град:

Хоть отдали-то турицы поганые

¹⁰ Посмотрели на князя на Владимира

И приехали к татарину поганому.

Стал татарин у них спрашивать:

«Где же вы, мои турицы, были-побыли,

Что же вы, мои турицы, видели?»

¹⁵ Говорят ему турицы таковы слова:

«То мы побыли на матушке святой Руси,

Во славноем во городе во Киеве,

То мы видели во городе во Киеве,

Как со матушки с божьей церквы

²⁰ Шла девица-душа красная,

На руках книгу несла во-евангелье,

Причитаючись она да слезно плакала».

Говорил татарин таковы слова:

«Ай вы глупые турицы, неразумные!

²⁵ Не девица тут шла душа красная,

А тут шла мать пресвятая богородица,

На руках книгу несла во-евангелье:

Она ведала над Киевом невзгодушку,

Тут она и слезно плакала».

³⁰ Снаряжается царь Калин со своею силушкой великою,

Посылает он посла в стольно-Киев-град

Ко ласкову ко князю ко Владимиру;

Посылал посла, ему наказывал:

«Поезжай-ка ты, посол, в стольно-Киев-град,

³⁵ Ко ласкову ко князю ко Владимиру на широкий двор,

111

И спущай-ка ты коня на посыльный двор,

Сам поди в палату белокаменну,

Креста не клади по-писаному,

Поклонов не веди по-ученому

⁴⁰ И не бей челом на все стороны,

Ни самому-то князю Владимиру,

Ни его князьям подколенныим ^[p],

И полагай-то ты грамоту посыльную на золот стул,

И пословесно князю выговаривай:

⁴⁵ Очистил бы он улицы стрелецкие

И все большие дворы княженецкие,

Чтобы было где стоять царю Калину

Со своею силушкой великою».

Приезжал посол в стольно-Киев-град,

⁵⁰ Ко князю Владимиру на широкий двор,

Спущает коня на посыльный двор,

Сам идет в палату белокаменну;

На пяту он дверь поразмахивал,

Креста он не клал по-писаному

⁵⁵ И не вел поклонов по-ученому

Ни самому-то князю Владимиру

И ни его князьям подколенныим,

Полагал он грамоту посыльную на золот стул,

И пословечно он, собака, выговаривал:

⁶⁰ «Ты Владимир — князь стольно-киевский!

Приочисти-тко улицы стрелецкие

И все великие дворы княженецкие,

Чтобы было где жить царю Калину

Со своею силушкой великою».

⁶⁵ Поскорешенько посол поворот держал,

Садился он скорехонько на добра коня,

И он поехал по раздольицу чисту полю.

А Владимир-князь в палатах княженецкиих

Он сидит да приужахнулся;

⁷⁰ Говорит Владимир таковы слова:

«Как на почестный пир-пированьице

Съезжаются многие русские могучие богатыри

Ко славному ко князю ко Владимиру;

Как теперь ведают на Киеве незгодушку,

⁷⁵ Так не едут оны ко князю ко Владимиру,

Сидят в своих палатах белокаменных,

Во комнатах во богатырскиих!»

На пяту тут двери растворилися,

112

Приходит молодец в палату белокаменну,

⁸⁰ Крест он кладет по-писаному,

Поклон ведет по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

Самому князю Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

⁸⁵ Сам он пословечно выговариват:

«Ласковый Владимир — князь стольно-киевский!

Послан я из заставы Московскоей:

У русских у могучиих богатырей

Есть подогнано литвы много поганыя

⁹⁰ Ко славному ко городу ко Киеву.

Так ты накладывай первы мисы чиста серебра,

Другие мисы красна золота,

Третьи мисы скатна жемчуга,

Отошли-тко эты мисы во чисто поле

⁹⁵ Ко тому к татарину поганому,

Чтобы дал нам поры-времени на три месяца

Очистить улицы стрелецкие

И все великие дворы княженецкие».

Тут Владимир — князь стольно-киевский

¹⁰⁰ Шел скорешенько на погреба глубокие,

Накладывал первы мисы чиста серебра,

А другие мисы красна золота,

А третьи мисы скатна жемчуга;

И повез тихий Дунаюшка Иванович

¹⁰⁵ Эты мисы ко татарину поганому.

Дал-то им татарин поры-времени,

Поры-времени дал на три месяца

Приочистить улицы стрелецкие

И все великие дворы княженецкие.

¹¹⁰ В тую порушку, в то времечко

Ко славному ко князю ко Владимиру

Приходит още молодец в палатку белокаменну,

На пяту он двери поразмахиват,

Крест он кладет по-писаному,

¹¹⁵ Поклон ведет по-ученому,

На все три-четыре на сторонки поклоняется,

Самому князю Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

Сам он пословечно выговариват:

¹²⁰ «Дядюшка Владимир — князь стольно-киевский!

Дай-ка мне прощеньице-благословленьице

Повыехать в раздольице чисто поле,

Поотведать мне-ка силушки поганого».

Говорил ему Владимир — князь стольно-киевский:

113

¹²⁵ «Ай же ты, любимый мой племничек,

Молодой Ермак Тимофеевич!

Не дам тобе прощеньица-благословленьица

Повыехать в раздольице чисто поле,

Поотведать силушки поганого:

¹³⁰ Ты, Ермак, младешенек,

Младешенек, Ермак, глупешенек.

Молодой Ермак ты, лет двенадцати,

На добром коне-то ты не езживал,

В кованом седле ты не сиживал

¹³⁵ Да и палицы в руках не держивал;

Ты не знаешь спонаровки богатырскии:

Тобя побьет литва поганая

И не будет-то у нас богатыря,

То нам не на кого будет понадеяться».

¹⁴⁰ Говорит Ермак, поклоняется:

«Ай же ты, дядюшка мой родныий,

Владимир — князь стольно-киевский!

Когда не дашь мне прощеньица-благословленьица

Повыехать в раздольице чисто поле,

¹⁴³ Поотведать силушки поганого,

Так дай-ка мне прощеньице-благословленьице

Повыехать в раздольице чисто поле,

Посмотреть столько на силушку поганую».

Дал ему дядюшка прощеньице-благословленьице

¹⁵⁰ Повыехать в раздольице чисто поле,

Посмотреть на силушку поганую.

Шел он во свою палату белокаменну,

Одевал-то он одежицу забранную;

И шел он, Ермак, на широкий двор,

¹⁵⁵ Седлал добра коня богатырского,

Заседлывал коня, улаживал,

Покладал он потничек шелковенький,

Полагал на потничек седелышко черкасское,

Подтянул подпружики шелковые,

¹⁶⁰ Полагал стремяночки железа булатнего.

Пряжечки полагал чиста золота,

Не для красы, Ермак, для угожества,

А для-ради укрепы богатырские:

Подпруги шелковые тянутся — они не рвутся,

¹⁶⁵ Стремяночки железа булатнего гнутся — они не ломятся,

Пряжечки красна золота, они мокнут — не ржавеют.

Садился Ермак на добра коня,

Берет с собой палицу булатнюю,

Берет вострое копье он муржамецкое;

114

¹⁷⁰ Он повыехал в раздольице чисто поле,

Посмотрел на силушку поганого:

Нагнано-то силушки черным-черно,

Черным-черно, как черного ворона;

И не может пропекать красное солнышко

¹⁷⁵Между паром лошадиныим и человеческим;

Вёшниим долгиим денечком

Серому зверю вокруг не обрыскати,

Меженныим долгиим денечком

Черну ворону этой силы не обграяти,

¹⁸⁰ Осенниим долгиим денечком

Серой птицы вокруг не облететь.

Посмотрел Ермак на силушку великую —

Его сердце богатырское не ужахнулось.

Он зовет собе бога на помочь,

¹⁸⁵ Въехал-то он в силушку великую,

Стал он эту силушку конем топтать,

Конем топтать, копьем колоть.

Бьет он эту силушку, как траву косит,

И бился целые суточки,

¹⁹⁰ Не едаючись и не пиваючись

И добру коню отдуху не даваючись;

А в нем силушка велика не уменьшилась,

И в нем сердце богатырско не ужахнулось;

В двадцать четыре часика положёныих

¹⁹⁵ Побил он эту силушку великую:

Этой силы стало в поле мало ставиться.

На той Московской на заставы,

На славной на Скат-горы на высокия,

Стояло двенадцать богатырей без единого.

²⁰⁰ Говорил тут старый казак Илья Муромец:

«Ай же братьица мои крестовые,

Славные богатыри святорусские!

Мы стоим на славной Московской на заставы,

Думаем мы думушку великую,

²⁰⁵ Как нам приступить к эвтой силушке поганого;

А молодой Ермак Тимофеевич

Бьется он целые суточки,

Не едаючись и не пиваючись

И добру коню отдуху не даваючись.

²¹⁰ Поезжай-ка ты, Алешенька Попович, во чисто поле,

Наложи-тко храпы крепкие

На него на плечики могучие,

Окрепи-тко его силушку великую,

Говори-тко ты ему таковы слова:

²¹⁵ «Ты, Ермак, позавтракал,

115

Оставь-ка нам пообедати».

Выехал Алеша Попович в чисто поле

Ко славному богатырю святорусскому,

Наложил он храпы крепкие

²²⁰ На него на плечики могучие:

Он первые храпы пооборвал;

Налагал Алешенька Попович храпы другие:

Он другие храпы пооборвал;

Налагал Алеша храпы третьии:

²²⁵ Он и третьии храпы пооборвал.

Поскорешенько Алеша поворот держал,

Приезжал на Скат-ropy высокую,

Говорил Алеша таковы слова:

«Ай же старый казак Илья Муромец!

²³⁰ Хоть-то был я во раздольице чистом поле,

То я не мог приунять богатыря святорусского

И не мог укротить его силушки великия:

Он трои храпы мои пооборвал».

Говорил Илья Муромец таковы слова:

²³⁵ «Поезжай-ка ты, Добрынюшка Микитинец,

Поскорешенько в раздольице чисто поле,

Наложи-тко храпы крепкие

На него на плечики могучие,

Окрепи-тко его силушку великую,

²⁴⁰ Говори-тко ему таковы слова:

«Ты, Ермак, позавтракал,

Оставь-ка нам пообедати».

Выезжал Добрыня во чисто поле

Ко славному богатырю святорусскому,

²⁴⁵ Наложил он храпы крепкие

На него на плечики могучие:

Он первые храпы пооборвал;

Налагал Добрыня храпы другие:

Он другие храпы пооборвал;

²⁵⁰ И налагал Добрыня храпы третьии:

Он и третьии храпы пооборвал.

Поскорешенько Добрыня поворот держал,

Приезжал на Скат-ropy высокую,

Говорил Добрыня таковы слова:

²⁵⁵ «Ай же старый казак Илья Муромец!

Хоть-то был я во раздольице чистом поле,

То не мог я приунять богатыря святорусского

И не мог укротить его силушки великия:

Он трои храпы мои пооборвал». .

²⁶⁰ Тут старый казак Илья Муромец

Сам скорешенько садился на добра коня,

116

Он ехал скоро-наскоро в раздольице чисто поле,

Подъехал к богатырю святорусскому,

Наложил он свои храпы крепкие

²⁶⁵ На него на плечики могучие,

Прижимал его к свому ретивому сердечушку,

Говорил он ему таковы слова:

«Ай же млад Ермак Тимофеевич!

Ты, Ермак, позавтракал,

²⁷⁰ Оставь-ка нам пообедати,

Прикроти-тко свою силушку великую».

Тут молодой Ермак Тимофеевич

Со этыих побоев со великиих,

Со этыих с ударов со тяжелыих —

²⁷⁵ Кровь-то в нем была очень младая,

Тут молодой Ермак он преставился.

Тут старый казак Илья Муромец

Ехал он на Скат-гору высокую,

Брал свою дружинушку хоробрую,

²⁸⁰ Двенадцать богатырей без единого,

Сам-то Илья во двенадцатых.

Поехали раздольицем чистым полем:

От них литва поганая в побег пошла.

Тут они скрятали ^[q] татарина поганого.

²⁸⁵ Этот-то татарин поганыий

Давает им заповедь великую

И пишет с нима заповедь он крепкую:

Будет платить дани-выходы

Князю Владимиру искон до веку.

О Добрыне Микитинце

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На многих князей, на бояр,

На русскиих могучиих богатырей.

⁵ Все на пиру наедалися,

Все на пиру напивалися,

Все на пиру порасхвастались:

Богатырь хвастат силушкой великою,

Иный хвастат добрым конем,

¹⁰ Иный хвастает бессчетной золотой казной,

А разумный хвастает родной матушкой,

А безумный хвастает молодой женой.

117

Сам Владимир-князь по горенке похаживат,

Пословечно государин выговариват:

¹⁵ «Красно солнышко навечере,

Хорош честен пир идет навеселе,

И все добры молодцы порасхвастались;

А мне, князю Владимиру, чем будет похвастати?

Кого послать, братцы, из вас повыехать

²⁰ Во дальние во земли в Сорочинские

К королю-то Бутеяну Бутеянову:

Отнести-то надоть дани-выходы

За старые годы и за нынешни

И за все времена за досюлешны,

²⁵ Неполна государю за двенадцать лет,

Двенадцать лебедей и двенадцать креченей,

И отвезти още грамоту повинную?»

Все богатыри за столиком утихнули,

Приутихнули да приумолкнули,

³⁰ Приумолкнули все, затулялися,

Большая тулица к середнюю,

А середня тулица за меньшую,

А от меньшей тулицы ответов нет.

Из-за этых за столичков дубовыих,

³⁵ Из-за этых скамеечек окольниих

Вышел старый Пермил сын Иванович,

Понизешенько он князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Бласлови мне-ка, государин, словцо вымолвить!

⁴⁰ Знаю я, кого послать повыехать

Во этыя во земли во дальные,

Во этыя во земли Сорочинские

К королю-то Бутеяну Бутеянову

Отнести дани и выходы

⁴⁵ За старые годы и за нынешни

И за все времена за досюлешны,

Неполна государю за двенадцать лет,

И еще отвезти грамоту повинную:

Послать молода Васильюшка Казимирова».

⁵⁰ Владимир — князь стольно-киевский

Берет он чару во белы руки,

Наливает он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы он стоялыма,

⁵⁵ Подносил к Васильюшку Казимирову.

Молодой Васильюшка Казимирович

К делу он идет, не ужáхнется:

Он скорешенько вставал-то на резвы ноги,

118

Принимал эту чарочку в белы руки,

⁶⁰ Принимал эту чарочку одной рукой,

Выпивал эту чарочку одним духом,

Понизешенько сам князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Везу я дани-выходы:

⁶⁵ Столько дай-ка мне во товарищах

Моего-то братца крестового,

Молода Добрынюшка Никитинца».

Владимир — князь стольно-киевский

Наливал он чару зелена вина,

⁷⁰ Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы он стоялыма,

Подносил к Добрынюшку Никитинцу.

Молодой Добрынюшка Никитинец

К делу он идет, не ужахнется:

⁷⁵ Он скорешенько вставал-то на резвы ноги,

Принимал эту чарочку в белы руки,

Принимал эту чарочку одной рукой,

Выпивал эту чарочку одним духом,

Понизешенько сам князю поклоняется:

⁸⁰ «Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах с Васильюшком Казимировым,

И везу я дани-выходы:

Столько дай-ка нам още ты во товарищах

Моего-то братца крестового,

⁸⁵ Молода Иванушка Дубровича —

Ему, Иванушку, коней седлать,

Ему, Иванушку, расседлывать,

Ему плети подавать и плети принимать».

Владимир — князь стольно-киевский

⁹⁰ Наливает чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы он стоялыма,

Подносил Иванушку Дубровичу.

Молодой Иванушка Дубрович

⁹⁵ К делу он идет, не ужахнется:

Он скорешенько вставал-то на резвы ноги,

Принимал эту чарочку одной рукой,

Принимал эту чарочку в белы руки,

Выпивал эту чарочку одним духом,

¹⁰⁰ Понизешенько он князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах к Васильюшку Казимирову

И к молоду Добрынюшку Никитинцу».

Становились оны на резвы ноги,

119

¹⁰⁵ И говорил Васильюшка Казимиров:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Поди-тко ты на погреба глубокие,

Неси-тко ты дары драгоценные:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

¹¹⁰ И още неси ты грамоту повинную».

Владимир — князь стольно-киевский

Скорешенько пошел на погреба глубокие,

Принес он дары драгоценные:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

¹¹⁵ И още принес он грамоту повинную.

Брал-то дары Васильюшко под пазушку.

И оны господу богу помолилися,

На все стороны низко поклонилися,

Самому Владимиру в особину,

¹²⁰ И выходили из палаты белокаменной

На славный стольно-Киев-град;

И оны думали думушку с общая:

Надо идти в свои палаты белокаменны,

Седлать-то коней богатырскиих

¹²⁵ И одевать собе одёжицы дорожние,

Хоть дорожние одёжицы, драгоценные;

Оны сделали сговор промежду собой,

Где съехаться в раздольице чистом поле,

На тых на дороженьках крестовыих

¹³⁰У славного у сыра дуба у Невина,

У того у каменя у латыря.

Пошли они в палаты белокаменны.

Молодой Добрынюшка Никитинец

Как вшел в свои палаты белокаменны

¹³⁵ Ко своей родителю ко матушке,

К честной вдовы Офимье Александровне,

Говорил-то ей Добрыня таковы слова:

«Свет ты государыня, родна моя матушка,

Ты честна вдова Офимья Александровна!

¹⁴⁰ Ты бессчастного спородила Добрынюшку!

Лучше бы ты спородила Добрынюшку

Белым камешком горючиим,

Ты бы выстала на Скат-гору высокую,

Ты бы бросила в Киян-море глубокое:

¹⁴⁵ Там лежал бы этот камешек век по веку,

Век по веку без шевелимости.

Нет, так бы спородила Добрынюшку

На гору Сарачинскую деревинкою,

Не для красы, не для угожества,

¹⁵⁰ А для-ради приезда богатырского:

120

Ко этому бы ко деревцу

Съезжалися русские могучие богатыри,

И стояла бы эта деревиночка век по веку,

Век по веку без шевелимости.

¹⁵⁵ Още нет, так бы Добрынюшку спородила

Во славную во матушку Непру-реку,

Во Непру-реку да гоголинкою:

Стояла бы там эта гоголиночка век по веку,

Век по веку без шевелимости».

¹⁶⁰ Говорила честна вдова и заплакала:

«Ай же ты, свет мое чадо милое,

Молодой Добрынюшка Никитинец!

Есть бы знала над тобою невзгодушку,

Тобя возрастом бы, Добрынюшку, спородила

¹⁶⁵ Во старого казака в Илью Муромца;

И силушкой Добрынюшку спородила

Во славного Самсона во богатыря;

Тобя бы смелостью, Добрынюшка, спородила

Во смелого богатыря Алешеньку Поповича;

¹⁷⁰ Красотою бы спородила Добрынюшку

Во славного во князя во Владимира».

Стоит Добрынюшка и поклоняется:

«Свет ты государыня, родна моя матушка,

Честная вдова Офимья Александровна!

¹⁷⁵ Дай-ка мне прощеньице с благословеньицем

На тые на веки нерушимые».

Сидит она, горько заплакала

И дала ему прощеньице с благословеньицем

На тые на веки нерушимые.

¹⁸⁰ Пошел Добрынюшка Никитинец,

Одел собе одежицу дорожную,

Хоть дорожную одежицу, драгоценную,

И брал с собой одежицы запасные,

Не малешенько одежицы он брал — на двенадцать лет;

¹⁸⁵ Сшел-то Добрынюшка на широкий двор,

Стал добра коня Добрынюшка заседлывать,

Стал заседлывать да стал улаживать.

Под седелышко черкасское

Полагал потничек он шелковенький,

¹⁹⁰ И полагал-то он седелышко черкасское,

Черкасское седелышко, недержаное:

Обсажено тое седелышко есть камешком,

Дорогим камешком самоцветныим,

Самоцветныим камешком обзолоченным;

¹⁹⁵ Он подпруженки подтягивал шелковеньки,

121

Стремяночки полагал железа он булатнего,

Пряжечки-то полагал красна золота,

Все не для красы, для угожества,

А для-ради крепости богатырския:

²⁰⁰ Подпруженки шелковеньки тянутся — так они не рвутся,

Булат-железо гнется-то — не ломится,

Пряжечки красна золота они мокнут — не ржавеют.

Садится тут Добрыня на добра коня,

Хотит ехати Добрыня с широка двора.

²⁰⁵ Говорит его родитель-матушка,

Честна вдова Офимья Александровна:

«Ай же ты, моя любезная семеюшка,

Молода Настасья дочь Микулична!

Ты чего сидишь во тереме, в златом верху?

²¹⁰ Али над собой невзгодушки не ведаешь?

Закатается-то наше красное солнышко

За эты за лесушки за темные

И за тыя за горы за высокие:

Съезжает-то Добрыня с широка двора.

²¹⁵ Поди-ка ты скоренько на широкий двор,

Зайди-ка ты к Добрыне с бела личика,

Подойди к нему ко правому ко стремечку булатнему,

Говори-ка ты Добрыне не с упадкою:

«Куда, Добрыня, едешь, куда путь держишь,

²²⁰ Скоро ль ждать нам велишь, когда сожидать,

Когда велишь в окошечко посматривать?»

Молода Настасья Микулична

Скорешенько бежала на широкий двор

В одной тонкой рубашечке без пояса,

²²⁵ В одных тонких чулочиках без чеботов,

Зашла она к Добрынюшке с бела личика,

Подошла к него ко правому ко стремечку булатнему

И говорила-то ему да не с упадкою:

«Свет ты моя любимая сдержавушка,

²³⁰ Молодой Добрынюшка Микитинец!

Далече ли едешь, куда путь держишь?

Скоро ль ждать нам велишь, когда сожидать,

Ты когда велишь в окошечко посматривать?»

Говорит-то ей Добрыня таковы слова:

²³⁵ «Ай же ты, любимая семеюшка,

Молода Настасья Микулична!

Когда ты стала у меня выспрашивать,

Я стану про то тебе высказывать:

Перво шесть годов поры-времени — то жди за меня,

122

²⁴⁰Друго шесть годов поры-времени — пожди за собя;

Исполнится того времени двенадцать лет,

Тогда прибежит мой богатырский конь

На ваш ли на вдовиный двор,

Ты в тую пору-времечко

²⁴⁵ Сходи-тко в мой зеленый сад,

Посмотри на мое на сахарнее на деревцо:

Налетит тогда голубь со голубушкою,

И будут голубь со голубушкою погуркивать:

«Побит-то Добрынюшка в чистом поле,

²⁵⁰ Поотрублена его буйна головушка

И пораспластаны Добрынины груди белые»;

Так в тую пору-времечко

Хоть вдовой живи, а хоть замуж поди,

Не ходи-тко только замуж за богатыря,

²⁵⁵ За смелого Олешеньку Поповича,

За того за бабьего насмешника:

Олешенька Попович мне названый брат».

Только видели молодца на коня сядучись,

А не видели со двора его поедучись.

²⁶⁰ Со двора-то он поехал не воротамы,

То он с города-то ехал не дорожкою,

Ехал через стены городовые.

Как он повыехал в раздольице чисто поле,

Похотел он испытать добра коня богатырского,

²⁶⁵ Поотведать его силушки великия:

Брал он плеточку шелкову во праву руку,

Бил-то он плеткою по тучной бедры

Изо всея силушки великия,

Давал ему удары он тяжелые, —

²⁷⁰ Пошел его добрый конь чистым полем,

Стал он по раздольицу поскакивать,

С горы на гору он перескакивать,

С холмы на холму перемахивать,

Мелкие озерка-реченьки промеж ног спущал.

²⁷⁵ Так не молвия тут по чисту полю промолвила,

Проехал-то Добрыня на добром коне.

Подъехал он к сыру дубу ко Невину,

Ко славному ко камени ко латырю,

Наехал-то своих братьицев крестовыих,

²⁸⁰ Дружинушку хоробрую.

Оны съехались, молодцы, поздоровкались,

Становили добрых коней богатырскиих,

Сходили молодцы со добрых коней,

Погуляли они по полю пехотою,

²⁸⁵ Оны думушку-то думали за общая,

123

Оны звали собе бога на помочь

И во-вторых още пречисту богородицу.

Садились молодцы-то на добрых коней,

Брали оны верный план во ясны очи

²⁹⁰ И поехали раздольицем чистым полем.

В день едут по красному по солнышку.

В ночь едут по светлому по месяцу.

Времечко-то идет день за день,

День за день — как трава растет,

²⁹⁵ Год за год — как вода текет,

Прошло-то поры-времечка по три году.

Съехали во орды-то во дальные,

Во этую во землю в Сорочинскую,

Во тыя места во неверные.

³⁰⁰ Приехали к королю Бутеяну на широк двор,

Соскочили молодцы они с добрых коней.

Молодой Васильюшка Казимиров

Отстенул ^[r] свое копье мурзамецкое

От правого от стремени булатнего,

³⁰⁵ Спустил копье во матушку сыру землю вострым концем,

Он пристегивал добрых коней и привязывал,

А никого он к коням не приказывал,

Да и не спущал он коней на посылен двор.

Брал он даровья под пазушку,

³¹⁰ Сам пошел в палаты белокаменны

Со своей дружинушксй хороброю;

Пришел он в палату белокаменну,

На пяту он двери поразмахивал,

Ступил он своей ножкой правою во эту палату белокаменну,

³¹⁵ Ступил он со всея со силы богатырския:

Все столики в палате сворохнулися,

Все околенки хрустальны порассыпались,

Все татаровья друг на друга оглянулися.

Как вошли оны в палату белокаменну,

³²⁰ Оны господу богу помолилися.

Крест-от клали по-писаному,

Вели оны поклоны по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклонялися,

Самому-то королю в особину

³²⁵ И всем его князьям подколенныим.

Полагали оны дани-выходы на золот стол

К королю-то Бутеяну Бутеянову:

124

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

И положили още грамоту повинную.

³³⁰ Король Бутеян Бутеянович

Принимает эты дани за двенадцать лет

И принимает грамоту повинную,

И относит на погреба глубокие,

И садит он богатырей с собою за единый стол;

³³⁵ То не ествушкой кормит их сахарнею,

Да и не питьицем поит он их медвяныим,

Говорил им король таковы слова:

«Ай же вы, удаленьки дородны добры молодцы,

Богатыри вы святорусские!

³⁴⁰ Кто из вас горазд играть в шашки-шахматы,

Во славны во велеи ^[s] во немецкие?»

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

«Ай же король Бутеян Бутеянович!

Я не знал твоей утехи королевския

³⁴⁵ И не знал твоей ухватки богатырския, —

А у нас все игроки дома оставлены;

Столько мы надеемся на Спаса и пресвятую богородицу,

Bo-третьих, на младого Добрынюшку Микитинца».

Приносили к ним доску шашечну.

³⁵⁰ Молодой Добрынюшка садился за золот стол,

Стал играть с королем в шашки-шахматы,

Во славны во велеи во немецкие.

Со тоя он великия горячности

На той дощечке на шашечной

³⁵⁵ Просмотрел ступень шашечный —

Король обыграл Добрынюшку Микитинца первый раз.

И говорит Добрынюшка Микитинец:

«Ай же братьица мои крестовые, дружинушка хоробрая!

Не бывать-то нам на святой Руси,

³⁶⁰ Не видать-то нам свету белого:

Проиграл я свои головушки молодецкие

Во славные во шашки во шахматы

И во эты во велеи во немецкие!»

Сыграл Добрынюшка-то другой раз —

³⁶⁵ Другой-то раз короля пообыграл,

Сыграли оны и третий раз —

Третий раз он короля пообыграл.

Это дело королю не слюбилося,

Не слюбилося это дело, не в люби пришло.

³⁷⁰ Говорил ему король таковы слова:

«Вы удаленьки дородни добры молодцы,

125

Богатыри вы святорусские!

Кто из вас горазд стрелять из лука из каленого,

Прострелить бы стрелочка каленая

³⁷⁵ По _Тому острею по ножовому,

Чтобы прокатилася стрелочка каленая

На две стороны весом равна

И попала бы в колечико серебряно».

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

³⁸⁰ «Ай же король Бутеян Бутеянович!

Я не знал твоей утехи королевския

И не знал твоей ухватки богатырския, —

А у нас все стрелки дома оставлены;

Столько есть надеюшка на Спаса и на пресвяту богородицу,

³⁸⁵ Bo-третьих, на младого Добрынюшка Микитинца».

Говорил король Бутеян Бутеянович:

«Ай же вы, слуги мои верные, богатыри могучие!

Подите-ка на погреба глубокие,

Несите-тко мой тугий лук разрывчатый».

³⁹⁰ Идут туда три богатыря могучиих

И несут тугий лук разрывчатый,

Подносят к Добрынюшке Микитинцу.

Молодой Добрынюшка Микитинец

Принимает этот лук одной рукой,

³⁹⁵ Одной рукой, ручкой правою;

Стал Добрынюшка он стрелочки накладывать,

Стал Добрынюшка тетивочки натягивать,

Стал тугий лук разрывчатый покрякивать,

Шелковые тетивочки полопывать.

⁴⁰⁰ Он порозорвал этот лук и весь повыломал,

И королю говорил не с упадкою,

И говорил Добрыня таковы слова:

«Дрянное лученышко пометное:

Не с чего богатырю святорусскому повыстрелить!»

⁴⁰⁵ Этот король Бутеян Бутеянович

Послал дружинушку хоробрую на погреба глубокие,

Десять сильных богатырей,

Принести самолучший тугий лук,

Что было с чего богатырю святорусскому повыстрелить.

⁴¹⁰ Идут десять могучиих богатырей на погреба глубокие,

На носилочках несут королевский лук,

Подошли к молоду Добрынюшку Микитинцу.

Молодой Добрынюшка Микитинец

Принимает этот лук одной рукой,

⁴¹⁵ Одной рукой, ручкой правою:

Стал Добрынюшка он стрелочки накладывать,

126

Стал Добрынюшка тетивочки натягивать,

Стал королевский тугий лук покрякивать,

Шелковые тетивочки полопывать.

⁴²⁰ Он порозорвал этот лук и весь повыломал,

И королю говорил не с упадкою,

И говорил Добрыня таковы слова:

«Дрянное лученышко пометное:

Не с чего богатырю святорусскому повыстрелить!

⁴²⁵ Ай же мой братец крестовый,

Молодой Иванушка Дубрович!

Поди-тко скоренько на широк двор

К моему коню ко богатырскому,

Подойди ко правому ко стремечку к булатнему,

⁴³⁰ Отстегни-ка мой тугий лук разрывчатый

От правого от стремечка булатнего,

Завозное лученышко, дорозное» ^[t].

Шел Иванушка на широкий двор,

Подошел к доброму коню богатырскому

⁴³⁵ И ко правому ко стремечку к булатнему,

Отстегнул он тугий лук разрывчатый,

Положил его под правую под пазушку,

Пошел он во палату белокаменну.

У молода Добрынюшка Микитинца

⁴⁴⁰ В тот тугий лук разрывчатый в тупой конец

Введены были гуселышка яровчаты.

Как зыграл Иванушка Дубрович в гуселышка яровчаты,

Вси тут игроки приумолкнули,

Вси скоморохи приослухались:

⁴⁴⁵ Эдакой игры на свете не слыхано,

На белоем не видано.

Приносил-то тугий лук разрывчатый,

Подавал Добрынюшке Микитинцу.

Молодой Добрынюшка Микитинец

⁴⁵⁰ Брал свой тугий лук разрывчатый

И скорешенько становился на резвы ноги,

И становился супротив ножа булатнего,

И наложил он стрелочку каленую,

Натянул тетивочку шелковеньку,

⁴⁵⁵ И спустил он тетивочку шелковеньку

Во эвтую во стрелочку каленую;

Прокатилась эта стрелочка каленая по острею по

ножовому На две стороны весом ровна,

Прилетела прямо в колечико серебряно.

127

⁴⁶⁰ И сделал он три выстрела,

И не сделал ни великой, ни малой ошибочки.

И во все три выстрела

Пропустил он стрелочку каленую

По тому острею по ножовому в колечико серебряно.

⁴⁶⁵ Стал стрелять король Бутеян Бутеянович

В тое колечико серебряно

И по тому острею по ножовому:

Первый раз стрелил — через перéстрелял,

Дру΄гой раз стрелил — не дострелил,

⁴⁷⁰ А третий раз стрелил — и попасть не мог.

Королю это дело не слюбилося,

Не слюбилося это дело, не в люби идет.

Говорит король таковы слова:

«Ай же вы, богатыри святорусские!

⁴⁷⁵ Кто из вас горазд бороться об одной ручке?

Подите-ка на мой широкий двор

С моима могучима богатырмы поборотися».

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

Ай же король Бутеян Бутеянович!

⁴⁸⁰ Я не знал твоей утехи королевския

И не знал твоей ухватки богатырския, —

А у нас все борцы дома оставлены;

Столько есть надеюшка на Спаса и пресвятую богородицу,

Bo-третьих, на младого Добрынюшка Микитинца».

⁴⁸⁵ Молодой Добрынюшка Микитинец

Пошел он на широкий двор

С татарымы поганыма боротися;

А король Бутеян Бутеянович

Да Васильюшка Казимиров с Иванушкой Дубровичем

⁴⁹⁰ Пошли на балконы королевские

Смотреть на борьбу богатырскую.

Вышел Добрыня на широкий двор,

Посмотрел как на татаровей поганыих, —

Стоят татаровья престрашные,

⁴⁹⁵ Престрашные татаровья, преужасные:

Во плечах у них так велика сажень,

Межу глазамы велика пядень,

На плечах головушки, как пивной котел.

У Добрыни сердечушко ужáхнулось,

⁵⁰⁰ Стал Добрыня он по двору похаживать,

Стал он ручушек к сердечушку поши΄бывать,

Говорил Добрыня громким голосом,

Громким голосом он, во всю голову:

«Ай же братьица мои крестовые, дружинушка хоробрая!

⁵⁰⁵ Не бывать-то нам на святой Руси,

128

Не видать-то нам свету белого:

Побьют-то нас татаровья поганые!»

Пошли к Добрынюшке татаровья,

Стал Добрынюшка татаровей отпихивать,

⁵¹⁰ Стал он татаровей оттолыкивать:

По двое их, по трое стало по двору кататися.

Пошло к Добрынюшке целыма десяткамы,

Добрынюшка видит — есть дело не малое.

Схватил он татарина за ноги,

⁵¹⁵ Стал он татарином помахивать,

Стал он татаровей поколачивать:

Как отворились-то ворота на широк двор,

Пошло оттуда силушки черным-черно,

Черным-черно, как черна ворона.

⁵²⁰ Воскричал тут Добрыня громким голосом,

Громким голосом кричал он, во всю голову:

«Ай же братьица мои крестовые!

Поспевайте ко мне, братьица, на выручку!»

Молодой Иванушка Дубрович

⁵²⁵ Он скорешенько бежал на широкий двор:

Во тоя в великой во горячности

Схватил он в руки железну ось,

Стал он железной осью помахивати,

И стал он татаровей поколачивать.

⁵³⁰ Вышли они на темну орду,

Силушки стали бить, как трава косить,

Бились молодцы целы суточки,

И не едаючись оны, не пиваючись.

Прошло-то поры-времечки двадцать четыре часику,

⁵³⁵ Силушки видь у них не уменьшилось,

Сердце богатырское не утихнуло,

А в орды стало силы мало ставиться.

Говорил король Бутеян Бутеянович:

«Ай же ты, богатырь святорусский,

⁵⁴⁰Молодой Васильюшка Казимирович!

Уйми своих богатырей святорусскиих,

Оставь мне-ка силы на посемена,

И возьми-ка дани-выходы за двенадцать лет:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

⁵⁴⁵ И возьми-тко още грамоту повинную.

А буду платить дани князю Владимиру искон до веку».

Молодой Васильюшка Казимирович

Скорешенько он шел на широкий двор,

Садился на коня богатырского,

⁵⁵⁰ Проехал он по этой по темной орды,

Наехал богатыря святорусского,

129

Молода Добрынюшка Микитинца,

Налагал он храпы крепкие

На него на плечики могучие.

⁵⁵⁵ И говорил Васильюшка Казимирович:

«Остановись-ка, Добрынюшка Микитинец!

Ужó ведь ты позавтракал:

Оставь мне-ка пообедати!»

Молодой Добрынюшка Микитинец

⁵⁶⁰ Послушает Васильюшка Казимирова,

Остановил свою силушку могучую,

Покинул татарина в сторону.

Тут Васильюшка Казимирович

Подъехал к Иванушку Дубровину,

⁵⁶⁵ Наложил он храпы крепкие

На него на плечики могучие,

Становил Иванушка Дубровича.

И говорил Васильюшка Казимирович:

«Ты, Иванушка, позавтракал:

⁵⁷⁰ Оставь-ка мне пообедати,

Укроти свою силушку великую,

Установи свое сердце богатырское,

Оставь поганому силы на посемена!»

Иванушка Дубрович Васильюшка послушает,

⁵⁷⁵ Бросил он ось железную в сторону,

И идут оны к королю в палату белокаменну,

И берут оны дани-выходы за двенадцать лет:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

И взяли грамоту повинную,

⁵⁸⁰ Что платить князю-то Владимиру

Дани-выходы отныне и до веку.

Говорил король таковы слова:

«Садитесь-ка со мною за единый стол,

Станем мы есть ествушки сахарине,

⁵⁸⁵ Испивать мы питьицев медвяныих».

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

«Ты глупый король, Бутеян Бутеянович!

Не учествовал молодцев приедучись,

А не ужаловать ти молодцев поедучись!»

⁵⁹⁰ Взяли оны дани под пазушки,

Выходили молодцы на широк двор,

И садились на добрых коней богатырскиих,

И поехали по славному раздольицу чисту полю,

Оны едут-то на матушку святую Русь.

⁵⁹⁵ Брали оны верный план во ясны очи:

В день едут по красному по солнышку,

В ночь едут по светлому по месяцу.

130

Времечко-то идет день за день,

День за день — как трава растет,

⁶⁰⁰ Год за год — как вода текет,

Прошло-то поры-времечка по три году.

И приехали к дорожкам ко крестовыим,

Ко славному сыру дубу ко Невину,

Ко славному ко каменю ко латырю.

⁶⁰⁵ Тут молодцы оны разъехались:

Васильюшка Казимиров поехал ко Царю-граду,

Иванушка Дубрович к Иеросалиму,

А Добрынюшка Микитинец к стольку Киеву.

А молодой Добрынюшка Микитинец

⁶¹⁰ Со дальния пути со дороженьки

Похотел он раздернуть шатер беленький полóтняный

И леци΄ ^[u] он спать да проклаждатися.

Он насыпал пшены лишь белояровой

Добру коню богатырскому,

⁶¹⁵ Лег в шатер беленький полотняный,

Лег спать, да не поспел уснуть;

А на тую пору-времечко

На этот сырой дуб прилетит голубь со голубушкой,

И голубь со голубушкой стали оны прогуркивать:

⁶²⁰ «Молодой Добрынюшка Микитинец!

Спишь ты да проклаждаешься,

Над собой незгодушки не ведаешь:

Твоя-то молода жена Настасья Микулична

Замуж идет за славного богатыря,

⁶²⁵ За того Олешеньку Поповича».

Молодой Добрынюшка Микитинец

Он скорешенько скочил тут на резвы ноги,

От добра коня от богатырского

Стряхнул тут пшену белоярову,

⁶³⁰ Сдернул свой шатер беленький полотняный,

Он скорешенько седлал добра коня,

Садился тут Добрыня на добра коня,

Ехал по чисту полю, по раздольицу широкому,

Ехал на добром коне не жалухою,

⁶³⁵ Не жалел он добра коня богатырского:

Скакал его-то конь богатырскиий

Во всю-то пору лошадиную.

Молодой Добрынюшка Микитинец

Приехал он на свой на широкий двор,

⁶⁴⁰ Он скорешенько сходил со добра коня,

Он оставил коня по двору похаживать,

Сам он шел в палату белокаменну,

131

Во свою во комнату во богатырскую.

Пришел к своей ко родителю-матушке,

⁶⁴⁵ Ко честной вдовы Офимье Александровны,

Понизешенько он ей поклоняется:

«Здравствуешь, честна вдова Офимья Александровна!

Я приехал со раздольица чиста поля;

Вчерась мы с Добрынюшкой в чистом поле разъехались: ⁶⁵⁰Добрынюшка поехал ко Царю-граду,

Меня послал ко стольку Киеву;

Поклон послал Добрынюшка Микитинец,

Велел к тобе заехать на широкий двор,

Сходить тобе велел на погреба глубокие,

⁶⁵⁵ Подать велел лапотики шелковые,

Подать велел платьице скоморовчато

И подать велел гуселышка яровчаты;

Сходить велел он мне-кава на почестный пир

Ко славному ко князю ко Владимиру,

⁶⁶⁰ И ко смелому к Олешеньке Поповичу,

И к молоды Настасьи Микуличной».

Говорила честна вдова, сама заплакала:

«Ай же ты, мужик-деревенщина!

Во глазах ты, мужик, насмехаешься

⁶⁶⁵ И во глазах ты, собака, подлыгаешься:

Есть бы была эта славушка на святой Руси,

Что есть-то жив Добрынюшка Микитинец

Да он ездит по раздольицу чисту полю,

He дошло б тебе, мужику, насмехатися

⁶⁷⁰ Над моим двором над вдовиныим,

Во глазах, собаке, подлыгатися».

Он опять говорит ей, поклоняется:

«Вчерась мы с Добрынюшкой в чистом поле разъехались:

Добрынюшка поехал ко Царю-граду,

⁶⁷⁵ Меня послал ко стольку Киеву;

Поклон послал Добрынюшка Микитинец,

Велел к тобе заехать на широкий двор,

Сходить тобе велел на погреба глубокие,

Подать велел лапотики шелковые,

⁶⁸⁰ Подать велел платьице скоморовчато

И подать велел гуселышка яровчаты;

Сходить велел мне-кава на почестный пир

Ко славному ко князю ко Владимиру,

И ко смелому к Алешеньке Поповичу,

⁶⁸⁵ И к молоды Настасьи Микуличной».

Говорила честна вдова таковы слова:

«Ай же ты, мужик-деревенщина!

Во глазах ты, мужик, насмехаешься

132

И во глазах ты, собака, подлыгаешься:

⁶⁹⁰ Есть бы была эта славушка на святой Руси,

Что есть-то жив Добрынюшка Микитинец

Да он ездит по раздольицу чисту полю,

Не дошло б тебе, мужику, насмехатися

Над моим двором над вдовиныим,

⁶⁹⁵ Во глазах, собаке, подлыгатися».

Третий раз говорит он, поклоняется:

«Честная вдова Офимья Александровна!

Мы вместе с Добрынюшкой грамоты училися,

Платьица носили с одного плеча,

⁷⁰⁰ И хлеба мы с Добрынюшкой кушали по-однакому.

Вчерась мы с Добрынюшкой разъехались:

Добрынюшка поехал ко Царю-граду,

Меня послал ко стольку Киеву,

Поклон послал Добрынюшка Микитинец,

⁷⁰⁵ Велел к тобе заехать на широкий двор,

Сходить тобе велел на погреба глубокие,

Подать велел лапотики шелковые,

Подать велел платьице скоморовчато

И подать велел гуселышка яровчаты:

⁷¹⁰ Сходить велел он мне-кава на почестный пир

Ко славному ко князю ко Владимиру,

И ко смелому к Олешеньке Поповичу,

И к молоды Настасьи Микуличной».

Сидит она и пораздумалась:

⁷¹⁵ «Не прознал мужик-деревенщина

Святым духом, сам собой, про лапотики шелковые,

И про платьице скоморовчато, и про гуселышка яровчаты!»

Брала она золоты ключики,

Шла-то на погреба глубокие,

⁷²⁰ Принесла ему лапотики шелковые,

И платьице скоморовчато, и гуселышка яровчаты.

Как обул Добрынюшка лапотики шелковые —

Как и тут было;

Как одел на собя платьице скоморовчато —

⁷²⁵ Как и тут было.

Тут пошел Добрынюшка Микитинец

К князю ко Владимиру на почестей пир,

Пошел в палату белокаменну,

Не спрашивал ни придверников, ни приворотников

⁷³⁰ И никаких сторожев строгиих могучиих,

И вшел прямо в палату белокаменну на почестей пир,

И садился близко печку близ кирпичную,

И зыграл он в гуселышка яровчаты:

Выигрывал хорошенько из Царя-града,

133

⁷³⁵ А из Царя-града до Иеросалима,

Из Иеросалима ко той земли Сорочинския.

На пиру игроки все приумолкнули,

Все скоморохи приослухались:

Эдакой игры на свете не слыхано

⁷⁴⁰ И на белоем игры не видано.

Князю Владимиру игра весьма слюбилася,

Ставал Владимир-князь на резвы ножки,

Наливал-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

⁷⁴⁵ И разводил он медамы стоялыма,

Подносил к молодой скоморошины.

Молода скоморошина скорешенько ставал он на резвы ноги,

Брал он эту чарочку в белы руки,

Выпивал он эту чарочку одним духом,

⁷⁵⁰ И садился близко печку кирпичную,

И выиграл он в гуселышка яровчаты:

Выигрывал хорошенько из Царя-града,

А из Царя-града до Иеросалима,

А из Иеросалима ко той земли Сорочинской.

⁷⁵⁵ На пиру игроки все приумолкнули,

Все скоморохи приослухались:

Эдакой игры на свете не слыхано,

На белоем не видано.

Князю Владимиру игра весьма слюбилася,

⁷⁶⁰ И говорит он князю Олешеньке Поповичу:

«Олешенька Попович! Ставай-ка на резвы ноги,

Наливай-ка чару зелена вина,

Подноси-тко к молодой скоморошины».

Олешенька Попович ставал на резвы ноги,

⁷⁶⁵ Наливал-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы стоялыма,

Подносил к молодой скоморошины.

Молода скоморошина скорешенько ставает на резвы ноги,

⁷⁷⁰ Берет эту чарочку одной рукой,

Выпивает эту чарочку одним духом,

И садился он близко печку кирпичную,

И выиграл он в гуселышка яровчаты:

Выигрывал хорошенько из Царя-града,

⁷⁷⁵ А из Царя-града до Иеросалима,

Из Иеросалима ко той земле Сорочинскоей.

На, пиру игроки все приумолкнули,

Все скоморохи приослухались:

Эдакой игры на свете не слыхано,

134

⁷⁸⁰ На белоем не видано.

Князю Владимиру игра весьма слюбилася,

И говорил Владимир таковы слова:

«Ай же Настасьюшка Микулична!

Наливай-ка чару зелена вина

⁷⁸⁵ И подноси-тко к молодой скоморошины».

Молода Настасья Микулична

Скорешенько ставала на резвы ножки,

Наливала она чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

⁷⁹⁰ Разводила медамы стоялыма,

Подносила к молодой скоморошины.

Молода скоморошина скорешенько ставает на резвы ноги,

Берет эту чарочку одной рукой,

Выпивает эту чарочку одним духом —

⁷⁹⁵ На ногах стоит скоморох, не пошатнется,

И говорит скоморох, не мешается.

Видит князь Владимир, что дело есть не малое,

Подходит к молодой скоморошины

И зовет его он за единый стол:

⁸⁰⁰ «Садись-ка с намы ты за единый стол:

Пёрво тобе местечко подле меня,

А другое местечко подле князя Олешеньки Поповича,

А третье местечко избирай-ка себе полюби».

Говорил молодой скоморошина:

⁸⁰⁵ «Владимир — князь стольно-киевский!

Место не полюби мне подле тобя,

И не любо мне место подле князя Олешеньки Поповича,

А любо мне место напротив молодой княгини

Настасьи Микуличной».

⁸¹⁰ Заездился скоморошина за единый стол,

Напротив молодой княгины Настасьи Микуличной,

И говорил он князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Выпил я чарочку от князя от Владимира,

⁸¹⁵ Позволь мне-ка налить чарочку зелена вина

И поднести князю Владимиру?»

Позволил Владимир — князь стольно-киевский.

Наливал скоморошина чарочку зелена вина

И подносил-то князю Владимиру;

⁸²⁰ Принимал Владимир чарочку одной рукой,

Выпивал чарочку одним духом.

Говорил молодой скоморошина:

«И выпил я чарочку от князя Олешеньки Поповича,

Позволь мне-ка налить еще чарочку зелена вина

⁸²⁵ И поднести князю Олешеньке Поповичу».

135

Позволил ему Владимир — князь стольно-киевский.

Наливал скоморошина чарочку зелена вина

И подносил князю Олешеньке Поповичу;

Принимал Олешенька чарочку одной рукой,

⁸³⁰ Выпивал чарочку одним духом.

Говорил молодой скоморошина:

«Поднес я чарочку князю Владимиру,

И поднес я чарочку князю Олешеньке Поповичу,

А позволь-ка мне налить чарочку зелена вина,

⁸³⁵ Поднести молодой княгины Настасье Микуличной?»

Позволил ему Владимир — князь стольно-киевский.

Наливал скоморошина чарочку зелена вина,

Разводил медамы стоялыма

И подносил Настасье Микуличной,

⁸⁴⁰ И в тую чарочку спустил обручный злачен перстень,

Которым перстнем оны обручалися

С молодой Настасьею Микуличной.

Настасья Микулична скорешенько ставала на резвы ножки,

Принимала эту чарочку одной рукой

⁸⁴⁵ И стала пить эту чарочку зелена вина.

Говорил тут молодой скоморошина:

«Если хошь добра — так пей до дна,

А не хошь добра — так не пей до дна!»

Настасья Микулична, она была женщина не глупая,

⁸⁵⁰ Испила эту чарочку до донышка —

К нея ко устам ко сахарниим

Прикатился ея злачен перстень.

Как возьмет она на правую на ручушку

Со тыя со чарочки злачен перстень повытряхнет —

⁸⁵⁵ И усмотрела свой обручный злачен перстень,

Которым перстнем обручалася

С молодым Добрынюшком Микитинцем.

Как она тяпнула чарочкой о золот стол,

Оперлася в него плечика могучие,

⁸⁶⁰ И скочила-то она через золот стол,

И берет его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

И целовала его во уста сахарине,

И называла-то любимою сдержавушкой,

⁸⁶⁵ Говорила она речь ему умильную:

«Ай же свет моя любимая сдержавушка,

Молодой Добрынюшка Микитинец!

У баб волос долог, а ум коротенький:

Я не послушала твого наказу богатырского,

⁸⁷⁰ Сделала я дело неповелено,

136

Побоялась я князя Владимира —

Стал ко мне Владимир похаживать,

Стал меня замуж за Олешеньку посватывать,

И стал мне-ка Владимир-князь пограживать:

⁸⁷⁵ «Ежели не пойдешь замуж за Олешеньку Поповича,

Так не столько во городе во Киеве,

Не будет тобе места и за Киевом».

Побоялась я грозы княженецкий,

Пошла замуж за богатыря Олешеньку Поповича».

⁸⁸⁰ Молодой Добрынюшка Микитинец

Он скорешенько скочил тут на резвы ноги,

Схватил он Олешеньку за желты кудри,

Стукнул Олешу о кирпичен мост:

Стал Олешенька по мосту погалзывать ^[v]

⁸⁸⁵ Говорил Добрыня князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Свою жену-то…………………………….

А чужую жену замуж даешь?

Муж в лес по дрова, а жена замуж пошла!»

⁸⁹⁰ Стал Владимир-князь Добрыню уговаривать,

Стал Добрынюшка униматися.

Тут молодой Добрынюшка Микитинец

С молодой Настасьюшкой Микуличной

Пошел в свои палаты белокаменны,

⁸⁹⁵ Ко своей родителю ко матушке,

Ко честной вдовы Офимье Александровны.

Пришел, матушке поклон принес:

«Прости меня, родитель-матушка,

Что не признался к тобе, приедучись с раздольица чиста поля,

⁹⁰⁰ Ушел-то я без толку на почестей пир».

Тут честная вдова Офимья Александровна

Скорешенько ставала на резвы ноги,

Брала его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые

⁹⁰⁵ И целовала его во уста его во сахарние,

Прижимала его к ретивому сердечушку

И прикладывала ко белому ко личушку.

Молода Настасья дочь Микулична

Скорешенько снимала с него одежицы дорожные

⁹¹⁰ И одевала-то одежицу драгоценную, что нАйлучшую.

Честная вдова Офимья Александровна

Посылала скоро конюхов любимыих на широкий двор

Убирать добра коня Добрынина,

137

Насыпать-то ему пшены белояровой,

⁹¹⁵ Наливать-то ему свежей ключевой воды.

Тут молодой Добрынюшка Микитинец

С тоя с пути со дороженьки

На спокой улегся с молодой Настасьей Микуличной.

Честная вдова Офимья Александровна

⁹²⁰ Завела она хорош почестен пир

Своему сыну любимому,

Молоду Добрынюшке Микитинцу:

Стали править за шесть годов годин да именин,

Стали оны есть ествушку сахарнюю,

⁹²⁵ Испивать стали питьицев медвяныих,

Стали они жить да быть, долго здравствовать.

О Дунае Ивановиче

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На многих князей, на бояр,

На русских могучиих богáтырей.

⁵ Стал по горницы Владимир-князь похаживать,

Пословечно стал он выговаривать:

«Все есть добры молодцы поженены,

Все-то красны девушки замуж даны,

Столько я один хожу холост, нежененый.

¹⁰ То вы знаете ль мне, братцы, супротивничку,

Чтобы лицюшком-то была супротив меня ^[w] ,

Очушки-то у ней ясных соколов,

Бровушки-то у ней черных соболей,

Походочка была бы лани белыя,

¹⁵ Белыя лани напольския,

Напольския лани, златорогия,

Чтобы было мне с кем жить да быть,

Жить да быть, век коротати,

И вам, молодцам, было бы кому поклонятися».

²⁰ Все молодцы за столом умолкнули,

Приумолкнули все, затулялися,

Большая тулица за середнюю,

Середняя тулица за меньшую,

От меньшей тулицы ответу нет.

²⁵ За тых за столиков дубовыих,

138

За-за тых скамеечек окольниих

Вышел старый Пермил сын Иванович,

Понизешенько он князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

³⁰ Знаю я тебе княгину-супротивницу:

Лицюшком-то она супротив тобя,

Очушки-то у ней ясных соколов,

Бровушки-то у ней черных сóболей,

Походочка у ней лани белыя,

³⁵ Белыя лани напольския,

Напольския лани, златорогия:

Будет с кем тебе, князю, жить да быть,

Жить да быть, век коротати,

И нам, молодцам, будет кому поклонятися.

⁴⁰ Во той есть во славной Литвы,

У того есть у короля литовского

Дочь прекрасная Опракса-королевична;

Сидит она во тереме, в златом верху,

На ню красное солнышко не óппекет,

⁴⁵ Буйные ветрушки не óввеют,

Многие люди не обгалятся» ^[x].

Говорил Владимир таковы слова:

«Ай же ты, Пермил сын Иванович!

Кого мне-ка послать посвататься

⁵⁰ За меня за князя за Владимира

На прекрасной на Опраксы-королевичны?»

Говорил Пермил таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Я про то знаю, кого послать посвататься,

⁵⁵ За тобя, за князя за Владимира,

На прекрасной на Опраксы-королевичны:

Послать тихия Дунаюшка Ивановича;

Он, Дунаюшка, во послах бывал,

Он, Дунай, много земель знавал,

⁶⁰ Он, Дунаюшка, говорить горазд:

Ему, Дунаюшку, и посвататься».

Владимир — князь стольно-киевский

Наливает-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

⁶⁵ Подносил-то он ко тихому Дунаюшку Иванову.

Тихий Дунаюшка Иванович

К делу он идет, не ужахнется,

Принимает эту чарочку одной ручкой,

Выпивает эту чарочку одним духом,

139

⁷⁰ Сам говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я за добрым делом, за сватовством,

Посвататься за тобя, за князя за Владимира,

На прекрасной на Опраксы-королевичны.

⁷⁵ Столько дай мне в товарищах

Моего-то братца крестового,

Молода Васильюшка Казимирова».

Владимир — князь стольно-киевский

Наливает он чару зелена вина,

⁸⁰ Не малую стопу — полтора ведра,

Подносил к Васильюшку Казимирову.

Молодой Васильюшка Казимиров

К делу он идет, не ужахнется,

Принимает эту чарочку одной рукой,

⁸⁵ Выпивает эту чарочку одним духом,

Сам говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах с Дунаюшкой,

Только дай нам още в товарищах

⁹⁰ Василья-паробка Заморского:

Ему, Васильюшку, коней седлать,

Ему, Васильюшку, расседлывать,

Плети подавать, плети принимать».

Владимир — князь стольно-киевский

⁹⁵ Наливал он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Подносил к Василью-паробку Заморскому.

Васильюшка-паробка Заморский

К делу он идет, не ужахнется,

¹⁰⁰ Принимает эту чарочку одной рукой,

Выпивает эту чарочку одним духом,

Сам говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах к Васильюшку Казимирову

¹⁰⁵ И к тихия Дунаюшку Ивановичу».

Оны шли в свои палаты белокаменны,

Седлали добрых коней богатырскиих,

Садились на добрых коней, поехали

Во славную во эту в хоробрую Литву.

¹¹⁰ Приехали к королю на широкий двор,

Становили коней посередь двора.

Тихий Дунаюшка Иванович

Со своей дружинушкой хороброей

Шел он во палату белокаменну,

¹¹⁵ На пяту он дверь-то поразмахивал,

140

Крест он клал по-писаному,

Поклон он вел по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

Самому-то королю в особину

¹²⁰ И всем его князьям подколенныим.

Стал король у них выспрашивать:

«Вы откулешны, удаленьки дородни добры молодцы?»

Говорил Дунай таковы слова:

«Есть мы со славной матушки со святой Руси,

¹²⁵ От ласкова князя от Владимира».

Король садит-то их за столики дубовые,

За тыя за скамейки за окольные,

Кормил-то их ествушкой сахарнею,

Поил-то их питьицем медвяныим.

¹³⁰ Наливает-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Поднес к тихому Дунаюшку Иванову.

Тихий Дунаюшка Иванович

Скорешенько ставал он на резвы ноги,

¹³⁵ Берет он эту чарочку одной рукой,

Он за этой чарочкой посватался

За того за князя за Владимира

На прекрасной на Опраксы-королевичны.

Говорил ему король таковы слова:

¹⁴⁰ «Глупый Владимир стольно-киевский:

Он не знай ^[y] кого послать ко мне посвататься:

Из крестьян ко мне крестьянина богатого,

Из бояр мне-ка боярина хорошего,

Из богатырей богатыря могучего;

¹⁴⁵ Он послал ко мне холопину дворянскую!

Ай же вы, мои слуги верные!

Вы берите-тко Дунаюшка за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Ведите-тко на погреба глубокие

¹⁵⁰ За его за речи неумильные».

Тихий Дунаюшка Иванович

Видит он: дело есть не малое,

Скорешенько он скочит через золот стул,

Схватил он татарина за ноги,

¹⁵⁵ Стал он татарином помахивать,

Стал он татар поколачивать.

Король по застолью бегает,

Куньей шубой укрывается:

«Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

141

¹⁶⁰ Садись-ка со мной за единый стол

Сделаем с тобой мы сватовство

За того за князя за Владимира

На моей-то дочери любимыя,

На прекрасныя Опраксы-королевичны».

¹⁶⁵ Говорил Дунай таковы слова:

«Не учествовал молодцев приедучись,

То не ужаловать ти молодцев уедучись:

Я в честь возьму Опраксу за князя за Владимира,

А не в честь Опраксу за товарища,

¹⁷⁰ За того возьму за паробка любимого».

Пошел тихий Дунаюшка по терему,

Стал он замочиков отщалкивать,

Стал он дверцы выставливать,

Пришел-то он во терем, во златы верхи,

¹⁷⁵ Ко прекрасныя Опраксы-королевичной.

Прекрасная Опракса-королевична

Ходит по терему, злату верху,

В одной тонкой рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов,

¹⁸⁰ У ней русая коса пораспущена.

Говорил ей Дунай таковы слова:

«Ай же ты, Опракса-королевнчна!

Идешь ли ты замуж за князя за Владимира?»

Говорила она таковы слова:

¹⁸⁵ «Три года я господу молилася,

Чтоб попасть мне замуж за князя за Владимира».

Тихий Дунаюшка Иванович

Берет ю за ручушки за белые,

За нея за перстни за злаченые,

¹⁹⁰ Целовал ю в уста во сахарине

За нея за речи за умильные.

Приводил ю на широкий двор;

Оны сели на добрых коней, поехали

По славну по раздольицу чисту полю.

¹⁹⁵ Говорит ему Опракса-королевична:

«Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

Есть у меня сестрица родимая,

Молода Настасья-королевична:

Она ездит во чистом поле паленицею,

²⁰⁰ Имеет в плечах силушку великую;

Ежели наедет вас в раздольице чистом поле,

С ней не делайте противности великие».

Раздернули шатры белые в чистом поле,

Становили добрых коней богатырскиих,

²⁰⁵ Насыпали им пшены белояровой.

142

Наехала Настасья-королевична

Из того раздольица чиста поля,

Накатилася за нима, как сильна гора.

Тихий Дунаюшка Иванович

²¹⁰ Проздравствовал Настасью-королевичну

И говорил ёй таковы слова:

«Ай же ты, Настасья-королевична!

Идет твоя сестрица родимая,

Прекрасная Опракса-королевична,

²¹⁵ За славного за князя за Владимира;

А ты поди-тко замуж за меня,

За тихия Дунаюшка Ивановича».

Пошла она за тихия Дунаюшка Ивановича.

Приехали оны в стольно-Киев-град,

²²⁰ Ко князю ко Владимиру на ши΄рок двор,

Их сретает князь Владимир стольно-киевский

И ведет их во палаты белокаменны;

Накормил-то их ествушкой сахарнею,

Напоил-то их питьицем медвяныим.

²²⁵ Сходил с нима во матушку в божью церкву,

Принимали-то оны златы венцы,

Выходили со матушки с божьей церквы,

Пришли оны в палаты белокаменны;

Владимир — князь стольно-киевский

²³⁰ Заводил он почестей пир-пированьице

На всех на князей, на бóяр,

На русскиих могучих на богатырей

И на всю паленицу удалую.

Стали испивать хмельныих напиточек.

²³⁵ Тихий Дунаюшка Иванович

Пьет напиточки да похваляется:

«Достал-то я княгину про князя про Владимира,

Достал княгину про тихия Дунаюшка Ивановича».

Говорит ему Настасья-королевична:

²⁴⁰ «Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

Не хвастай своею храбростью великою:

На твою-то молодецкую головушку

Я кладу свое колечико серебряно,

Три раз из лука каленую стрелочку повыстрелю,

²⁴⁵ Пропущу-то скрозь колечико серебряно,

И не сроню-то я колечика с головушки».

Тихий Дунаюшка Иванович

Скорешенько ставал на резвы ноги,

И выходил с ней Дунай в чисто поле,

²⁵⁰ Полагал собе колечико серебряно

На свою ли на головку молодецкую.

143

Молода Настасья-королевична

Три раз она прострелила в колечико серебряно,

Пропустила стрелочку каленую

²⁵⁵ И не сбила колечика с головушки.

Тихий Дунаюшка Иванович

Становил Настасью-королевичну,

Полагал ей колечико серебряно на головушку,

Берет свой тугий лук разрывчатый в белы руки,

²⁶⁰ Налагал-то он стрелочку каленую,

Натянул тетивочку шелковеньку.

Тут ему Настасья-королевична молилася:

«Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

У меня с тобой есть во чреве чадо посеяно,

²⁶⁵ Принесу тобе я сына любимого:

По коленца ножки в серебре,

По локоточки рученьки в золоте,

На головушке по косицам будут звезды частые,

За глупые слова мои за женские

²⁷⁰ Копай ты в матушку сыру землю меня по пояс,

Бей-ко ты меня по нагу телу

За мои за речи неумильные».

Говорил Дунай таковы слова:

«Все это отвертки есть женские!»

²⁷⁵ Спустил как он стрелочку каленую

Да во самое во темечко,

Убил он Настасью-королевичну,

Убил он, сам пораздумался:

«Пораспластать мне было ёй чрево женское —

²⁸⁰ Есть ли у меня что с ней посеяно?»

Как распластал ей чрево женское,

Так с ней во чреве чадо посеяно:

По коленца ножки в серебре,

По локоточки рученьки в золоте,

²⁸⁵ На головушке по косицам звезды частые.

Тут Дунаюшка и раздумался,

Что «я сделал две головки бесповинныих!»

Брал в руки саблю вострую,

И пал-то он на саблю вострую,

²⁹⁰ Сам говорил таковы слова:

«Где пала Настасьина головушка

И где протекла Настасья-река,

И тут протеки-тко Дунай-река».

И с-под эвтого с-под местечка

²⁹⁵ Протекали две реченьки быстрыих,

И на две струечки оны расходилися,

И още оны вместо сходилися.

144

О Иване Годиновиче

Молодой Иванушка Годинович

Поезжал жениться в Золоту Орду

На прекрасноей Настасье Митриевичне.

Говорил ему Владимир стольно-киевский:

⁵ «Ай же ты, Иванушко Годинович,

Крестничек мой любимыий!

Поезжаешь ты жениться в Золоту Орду

На прекрасноей Настасье Митриевичной:

Что же будешь брать с собой?

¹⁰ Силу [армию] великую,

Али будешь брать бессчетну золоту казну,

Али будешь брать одежи драгоценные?»

Говорил ему Иванушка Годинович:

«Ай же ты, крестовый мой батюшка!

¹⁵ Нам не войском брать Настасью Митриевичну

И не дракой брать Настасью Митриевичну,

Не купить-то нам бессчетной золотой казной,

Да и не надоть мне одежи драгоценныя;

А столько дай-ка мне в товарищах

²⁰ Паробкя любимого Васильюшка Заморского,

Чтоб ему, Васильюшку, коней седлать,

Да ему, Васильюшку, расседлывать,

Ему плеть подавать да и плеть принимать».

Владимир — князь стольно-киевский

²⁵ Дает паробкя Васильюшка Заморского.

Оны сели на добрых коней, поехали.

День за день — как трава растет,

Год за год — как вода текет;

Приехал в Золоту Орду Иванушка Годинович,

³⁰ Стал посватывать Настасью Митриевичну,

А с другой стороны, с хороброй Литвы,

Наезжает царский сын Федор Иванович

И стал сватать Настасью Митриевичну.

Не пошла она за сына за царского,

³⁵ А пошла за Иванушка Годиновича.

Иванушко Годинов сын

Взял в люби Настасью Митриевичну.

Сели на добрых коней, поехали

Со своим со паробком любимыим

⁴⁰ И со своей Настасьей Митриевичной.

Они ехали раздольицем чистым полем

На своих на добрых конях богатырскиих,

145

Ускоряли-то дорожкой скоро-наскоро;

Оны день едут по красному по солнышку,

⁴⁵ А ночь едут по светлому по месяцу.

Отпускал Иванушка Годинович

Паробкя любимого Васильюшка Заморского

К свому крестовому ко батюшку,

Ко славному ко князю ко Владимиру,

⁵⁰ Отпускал Васильюшку, наказывал:

«Ты скажи, Васильюшка Заморскиий,

Что в люби везу Настасью Митриевичну».

Из того раздольица чиста поля

Наехал царский сын Федор Иванович,

⁵⁵ Говорил Настасье Митриевичной:

«Прекрасная Настасья Митриевична!

Пошла ты замуж за Ивана Годиновича,

За того работника князя Владимира,

А поди ты замуж за меня, за сына царского,

⁶⁰ И так будешь ты царицей, не работницей».

Как стал ю сватать путем-дорогою

Царский сын Федор Иванович,

И пошла она за сына за царского;

И взяли они двое — обневолили

⁶⁵ Молода Иванушка Годиновича,

Привязали его ко сыру дубу,

Самы пораздернули шатер белополотняный,

Спать оны легли да проклаждатися,

В разные забавы заниматися.

⁷⁰ Как оны спали-проклаждалися,

Выходили оны из бела шатра;

По божьему по повелению

Полетело через их три белыих три лебеди.

Говорила прекрасная Настасья Митриевична:

⁷⁵ «Ай же ты, Федор Иванович!

Захотелось на понóсе мне мяса лебединого:

Застрели-ка белую лебедушку».

Он берет скорешенько каленый лук разрывчатый,

Натянул тетивочки шелковеньки,

⁸⁰ Наложил он стрелочки каленые:

Этая стрелочка каленая,

Кверху стрелочка поднималася,

И вверху она свивалася,

И пала прямо в темя Федору Ивановичу,

⁸⁵ И убила до смерти Федора Ивановича;

Тут стоит Настасья Митриевична,

Закручинилась и запечалилась:

От бережка она откачнулася,

146

А к другому не прикачнулася.

⁹⁰ Говорит Настасья Митриевична:

«Ай же ты, Иванушка Годинович!

Прости меня во женския во глупости,

Возьми меня опять за собя».

Говорил ей Иванушка Годинович:

⁹⁵ «Исполню я три заповеди женскиих,

Тогда возьму тобя за собя».

Отвязала она его от сыра дуба.

Брал-то он свою саблю вострую,

¹⁰⁰ Отрубал-то ей ножки резвые,

Рубил-то ей ножки, выговаривал:

«Зачем эти ноженьки резвые

Оплетали татарина поганого!»

И отрубил ей ручки белые,

Рубил-то ей ручки, выговаривал:

¹⁰⁵ «Зачем эти рученьки белые

Обнимали татарина поганого!»

И отрубил ей уста сахарние,

Рубил-то ей уста, выговаривал:

«Зачем эти уста сахарние

¹¹⁰ Целовали татарина поганого,

Того ли Федора Ивановича!»

Садился Иванушка на добра коня,

И ехал Иванушка в стольный Киев-град.

Там Владимир стольно-киевский

¹¹⁵ Ждет его с прекрасною Настасьей Митриевичной,

А приехал Иванушка сам собой.

Владимир — князь стольно-киевский

Отводил его в покои во особые,

Стал у его он выспрашивати:

¹²⁰ «Как же, Иванушка Годинович,

Где ж ты дел прекрасную Настасью Митриевичну?»

Отвечал ему Иванушка Годинович:

«Ай же ты, крестовый мой батюшка,

Владимир — князь стольно-киевский!

¹²⁵ Всякий молодец на веку женится,

А не всякому женитьба удавается!»

О Михайле Потыке сыне Ивановиче

Ходил молодец из орды в орду,

Загулял молодец к королю в Литву.

Король молодца любит-жалует,

147

Королевна молодца во люби держит.

⁵ Загулял добрый молодец, порасхвастался,

Что ходил молодец из орды в орду...

Ходил Михайла Потык сын Иванович

Ко славныя ко матушке ко Пучай-реке,

Стрелял-то он гусей, лебедей,

¹⁰ Стрелял малыих перелетных утушек.

И по славныя по матушке Пучай-реке

Пловет-то колода белодубовая:

На этой колоды белодубовой

Сидела на ней белая лебедушка.

¹⁵ Тут Михайла Потык сын Иванович

Брал он свой тугий лук разрывчатый,

Накладывал он стрелочку каленую

И натягивал тетивочку шелкóвую —

Хотит подстрелить белую лебедушку.

²⁰ Белая лебедушка поднималася

И становилася на матушку сыру землю

Супротив Михайлы Потыка сына Иванова,

Проязычила она языком человеческим... (Не кончено.)

О Михайле Потыке Ивановиче

Михайла Потык сын Иванович

Ездил он во славну во темну орду,

Относил-то дани-выходы

За старые года и за нынешние

^s И за все времена за досюлешны,

Неполна государю за двенадцать лет:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

Отвозил-то грамоту повинную

Ко царю Лиходею Лиходееву.

¹⁰ Воротил назад он дани-выходы:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

Жаловал его царь Лиходей Лиходеевич

Трема кораблямы со татарамы.

И поехал Михайло Потык сын Иванович

¹⁵ По славному по синему по морюшку.

Увидел он лебедку на синéм море,

Говорил-то татаровьям поганыим:

«Ай же вы, татаровья поганые!

Можете ли злучить эту лебедку на синем море,

²⁰Чтоб не ранену лебедку, не кровавлену?»

148

Говорят ему татаровья поганые:

«Ай же Михайла Потык сын Иванович!

Долиною море долинешенько,

Шириною море широкошенько:

²⁵ Не излучить-то нам лебедки на синем море,

Чтоб не раненой лебедки, не кровавленой.

Если б плавала лебедка по быстрóй реке,

Излучили бы лебедушку не ранену и не кровавлену».

Тут Михайла Потык сын Иванович

³⁰ Берет-то свой тугий лук разрывчатый,

Натянул он тетивочку шелковеньку

И наложил-то он стрелочку каленую,

Хоти΄т подстрелить эту белую лебедушку.

Этая белая лебедушка

³⁵ Поднималася от синя моря

На своих на крыльях лебединыих,

Садилась она на черлен корабль,

Обвернулась красной девицей.

Подходил-то к ней Михайла Потык сын Иванович,

⁴⁰Брал-то ю за ручушки за белые

И за ней за перстни за злаченые,

Целовать хотит в уста ю во сахарине.

Говорнт-то ему красна девица:

«Михайла Потык сын Иванович!

⁴⁵ Не целуй меня, красну девушку:

Есть я роду неверного,

Есть я роду некрещеного.

Когда свезешь на славную святую Русь,

И будем во славноем стольно-Киеве,

⁵⁰ И сходим во матушку божью΄ церкву,

И доставлишь во верушку крещеную,

Тогда мы с тобой примем золоты венцы,

Тогда меня целуй, красную девушку».

Приехали оны во стольно-Киев-град,

⁵⁵ Сходили во славную во матушку божью церкву,

Доставлял он ю во верушку крещеную,

Принимали оны золоты венцы;

Стали жить да быть, долго здравствовать.

Михайла Потык сын Иванович

⁶⁰ Стал ездить во раздольице чисто поле

На добром коне на богатырскоем.

И наехал он стан разбойницкий в чистом поле;

Во тоем стану во разбойницком

Сидит красная девушка под окошечком,

⁶⁵ Плачет она, причитаючись,

Русую косу прижимаючись:

149

«Вчерась моя косынька была призаплетена,

Сегодня моя косынька порастреплена,

Порастреплена в полону сидит,

⁷⁰ В полону сидит под неволю,

Во том стану во разбойницком».

Услыхал-то Михайла Потык сын Иванович,

Повыломил он дверцы дубовые,

Брал эту девушку под правую под пазушку,

⁷⁵ Садился на добра коня богатырского,

Приехал Михайла в стольно-Киев-град,

Привозил-то эту красну девушку.

Усмотрела его молода жена,

Прекрасная Марья Лебедь Белая,

⁸⁰ Стала она да усомлятися,

Что «ездит мой муж по Киеву за б….ы» ^[z].

Михайла Потык сын Иванович

Уходил он на царев кабак,

Стал он упиваться в зелено вино.

⁸⁵ На тую пору, на времечко

Из той из Литвы из поганоей

Приехал царский сын Федор Иванович,

Стал он звать за собя Марью Лебедь Белую;

И пошла за него замуж Марья Лебедь Белая.

⁹⁰Оны сели на добрых коней, уехали,

А Михайла Потык сын Иванович

Сидит — пьет да проклаждается,

Над собой незгодушки не ведает.

И приходит во царев кабак

⁹⁵ Старый казак Илья Муромец,

Говорил Илья таковы слова:

«Михайла Потык сын Иванович!

Ты пьешь зелено вино, проклаждаешься,

Над собой незгодушки не ведаешь:

¹⁰⁰ Твоя же молода жена,

Прекрасная Марья Лебедь Белая,

Замуж ушла за татарина поганого,

За царского сына Федора Иванова».

Тут Михайла Потык сын Иванович

¹⁰⁵ Обул собе лапотики шелковенькие,

Клюку он брал кости рыбьея,

Подсумок одел черна бархата,

На головку шляпку земли Греческой,

И пошел он в эту во тем ну орду.

¹⁰ Приходил он к татарину поганому,

150

К тому Федору Иванову на ши΄рок двор,

Становился под окошечко косявчато,

Воскричал-то он во всю голову:

«Ай же ты, царский сын Федор Иванович!

¹¹⁵Сотвори-тко ты мне милостинку,

Да не рублямы я беру, не полтинкамы,

А беру я целыма тысячмы».

Как посмотрела в окошечко

Его-то молода жена Марья Лебедь Белая,

¹²⁰ И говорит она таковы слова:

«Ай же мой любимый муж, Федор Иванович!

Пришел ко мне прежний муж:

Веди его в палаты белокаменны,

Садись-ка с ним за единый стол,

¹²⁵ Корми-тко его ествушкой сахарнею,

Пой-ка его питьицем медвяныим

И дари-тко ему дары драгоценные».

И выходил-то царский сын на широкий двор

И просил к собе в палаты белокаменны.

¹³⁰ И заходили в палаты белокаменны,

Садилися за столики дубовые,

И ели они ествушки сахарние,

Пили они питьица медвяные.

Этот царский сын Федор Иванович

¹³⁵ Во эты во хмельны во напиточки

Спущал да зелья спящего,

Спящего зелья, забудущего.

Михайла Потык сын Иванович

Где ел да пил — тут и спать уснул.

¹⁴⁰ Взяли Михайла Потыка сына Ивановича,

Стащили его во глубок погреб,

Приковали к стены на гвоздики.

У этого у сына у царского была сестра рóдная,

Сестра родная, дочи΄ царская,

¹⁴⁵ Прекрасная Анна-королевична:

Она в Михайлу Потыка влюбилася

И взяла-отняла его от стены прикована,

Стала его раночек кровавыих заращивать,

Стала его, добра молодца, удабривать

¹⁵⁰ И ввела его во силушку богатырскую,

Во прежнюю храбрость великую.

Царский сын Федор Иванович

Поехал с молодой женой,

С Марьею Лебедью Белою,

¹⁵⁵ По свому по городу погуливати.

А его сестра, дочи царская,

151

Прекрасная Анна-королевична

Говорит Михайлы Потыку сыну Иванову:

«Михайле Потык сын Иванович!

¹⁶⁰Поди-тко по нашему по городу:

Где сустигнешь сына царского

Со своей со прежней молодой женой,

Где их сустигнешь, тут и смерти предай».

И сама за ним вслед пошла засматривать.

¹⁶⁵ Как он насмотрел их, по царству едучись,

Так и увидела его Марья Лебедь Белая

И говорит свому мужу Федору Иванову:

«Мой прежний муж опять жив идет;

Наливай-ка чару зелена вина

¹⁷⁰ Да спусти ему зелья спящего».

Царский сын Федор Иванович

Наливал ему чару зелена вина

И спущал ему зелья спящего;

И Михайла Потык сын Иванович

¹⁷⁵Хотит эту взять чару зелена вина;

И говорит ему дочи царская:

«Михайла Потык сын Иванович!

Не пей-ка этой чары зелена вина:

Если выпьешь — и сам погниешь, и меня сгубишь».

¹⁸⁰ Не пошел он за чарой зелена вина,

Вынимал-то саблю булатнюю,

Убивал он сына царского

И убил Марью Лебедь Белую.

А взял за собя дочи царскую —

¹⁸⁵ Прекрасную Анну-королевичну.

И тут-то они стали жить да быть,

Добра наживать, от лиха избывать.

Сорок калик со каликою

Ходили калики перехожие из орды в орду,

Сорок калик со каликою.

Лапотики на ножиках у них были шелковые,

Подсумочки сшиты черна бархата,

⁵ Во руках были клюхи кости рыбьея,

На головушках были шляпки земли Греческой.

Приходили оны в хоробру Литву,

Ко тому королю литовскому на широкий двор,

Становились под косявчато окошечко,

¹⁰ И попросили-то они милостыны:

152

«Ай же ты, король литовскими!

Сотвори-тко нам милостину, каликам перехожиим:

Не рублямы мы берем и не подтипами,

Берем-то мы целыма тысячмы».

¹⁵ От их от покриков богатырскиих

Околепки во теремах порассыпались,

Маковки в теремах покривились.

Король вводил их во палаты белокаменны,

Кормил он их ествушкой сахарнею,

²⁰ И поил их питьицем медвяныим,

И дарил им дары драгоценные.

Говорил король таковы слова:

«Не калики есте перехожии,

Есть вы русские могучие богатыри...» (Не кончено.)

О Ставре Годиновиче

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На всех на князей и на бояр,

На русскиих могучиих на богáтырей

⁵ И на всю паленицу удалую.

Красное солнышко навечери,

Все молодцы пьяны-веселы,

Все на пиру прирасхвастались,

А только сидит один Ставер сын Годинович,

¹⁰ Не ест, не пьет и не хвастает.

Тут Владимир — князь стольно-киевский

Налил ему чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы настоялыма,

¹⁵ Подносил ко Ставру сыну Годиновичу,

А сам говорил таковы слова:

«Что же ты, Ставер сын Годинович,

Не ешь, не пьешь и не кушаешь,

Сам ты сидишь — ничим не хвастаешь?

²⁰ Или нéчим тебе, молодцу, похвастати?»

Говорил Ставер сын Годинович:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Още есть у Ставра чим похвастати:

Мои добрые молодцы не старятся,

²⁵ Мои добрые конюшки не держатся,

Моя золота казна не тощится;

153

Да още есть у Ставра чим похвастати —

Есть у Ставра молода жена,

Молода Василиста Микулична:

³⁰ Всех-то князей-бояр приóбманет,

Самого тебя, Владимира, с ума сведет».

Говорил Владимир таковы слова:

«Ай же мои слуги верные!

Берите-тко Ставра сына Годиновича

³⁵ За него за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые

И ведите-ка на погреба холодные

За него за речи неумильные».

Взяли Ставра сына Годиновича

⁴⁰3а него за ручушки за белые,

За эти за перстни за злаченые

И свели его на погреба холодные.

Проведала его молода жена,

Молода Василиста Микулична,

⁴⁵ Что ей любимый муж, Ставер сын Годинович,

В полону сидит на погребе холодноем.

В тот час Василиста Микулична

Пошла по палаты белокаменной,

По своей по комнаты по богатырскоей,

⁵⁰Воскричала-то она во всю голову,

Во всю голову кричала жалким голосом:

«Ай же вы, служанки мои верные!

Поспевайте-ка ко мне скоро-наскоро,

Рубите-тко мои косы русые,

⁵⁵ Несите-ка мне платьица посыльные

Да седлайте-ка коня мне богатырского».

Подбегали к ней служаночки верные,

Скорешенько отрубили ёй ты косыньки русые,

Одели ей одежицы посыльные

⁶⁰ И заседлали ёй добра коня богатырского.

Садилась Василиста Микулична

На добра коня богатырского,

Поехала она послом в стольно-Киев-град.

Приехала ко князю Владимиру на широк двор,

⁶⁵ Шла она во палату белокаменну,

На пяту дверь поразмахиват.

Ступила своей ножкой правою

Во славную во гридню княженецкую:

Столики во гридне постряхнулися,

⁷⁰Околенки хрустальны порассыпались.

Полагала она грамоту посыльную на золот стол,

Называлася послом со славной земли Гленския.

154

Тут она у князя у Владимира

Посваталась на прекрасной дочери любимоей.

⁷⁵ Говорит дочи΄ князя Владимира:

«Батюшка Владимир стольно-киевский!

Не выдай девчины за женщину:

Походочка у посла-то частенькая,

Что на место сядет, ноги жмет, вещины бережет,

⁸⁰ А где на руках были жуковины, тут и место знать».

Говорил Владимир стольно-киевский:

«Ай же вы, слуги мои верные!

Истопите-тка парную баенку,

Умыться бы и попариться послу во парной во баенке;

⁸⁵ Я сам схожу с послом во парную во баенку».

Истопили парную баенку,

Приходил посол во парную во баенку,

Скоро-наскоро умылся и попарился

И настрету идет ко князю ко Владимиру.

⁹⁰ Говорит Владимир стольно-киевский:

«Что же ты, посол земли Гленския,

Скоро умылся во парной во баенке?»

«Ай же ты, Владимир стольно-киевский!

Мое дело есть дорожное,

⁹⁵ И мое дело есть посыльное:

Мне не долго проклаждатися во баенке».

Пришли они в палату белокаменну,

И просит она борца-поединщичка,

Побороться ей надо об одной ручке ^[aa]...

¹⁰⁰ Говорил Владимир стольно-киевский:

«Как отдать Ставра — не видать Ставра,

А не отдать Ставра — разгневить посла».

Приводили Ставра на широк двор

Со славныим посланником боротися.

¹⁰⁵ Середи двора они становилися,

На борьбу-рукопашку сходилися.

Тот посол земли Гленския

Поборол Ставра сына Годиновича.

Здынула она его со матушки со сырой земли,

¹¹⁰Становила его на резвы ноги,

Брала его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Целовала во уста во сахарние,

155

Называла его любимою семеюшкой,

¹¹⁵ Семеюшкой, законною сдержавушкой,

Говорила ему таковы слова:

«Ай же Ставр сын Годинович!

Не учись-ка впредь женою хвастати:

Сам ты погниешь и меня сгубишь!»

¹²⁰ Тут они садились на добрых коней,

Поехали во свои палаты белокаменны,

Стали жить да быть да долго здравствовать.

О Хотене Блудовиче

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На всех на князей и на бояр,

На всех могучиих русских богатырей.

⁵ Было на том пиру две вдовы:

Первая вдова — честна Блудова жена,

А дру΄гая вдова была купец-жена.

Ко честной вдовы, честно Блудовой жены,

Подносили к ей чару зелена вина,

¹⁰ И не малую стопу — полтора ведра.

Честная вдова, честно Блудова жена,

Поскорешенько вставала на резвы ноги,

Брала эту чарочку во белы руки,

За этой за чарочкой посваталась

¹⁵ За свого за сына за любимого,

За того Хотинушку за Блудовича,

У честной вдовы — у купец-жены

На прекрасной купец-вдовы дочери.

Честная вдова — купец-жена

²⁰ Поскорешенько вставала на резвы ноги,

Брала от ёй чарочку в белы руки,

Назад-то ей чарочку повыплеснула,

Кунью шубоньку всю облила,

К...., б.... оклескивала,

²⁵ Говорила-то она таковы слова:

«Глупыя ты вдова, честно Блудова жена:

Дойдет ли Офимьюшку взять за себя,

Да за свого Хотинушку за Блудовича?

Сидит-то моя Офимьюшка во тереме,

³⁰ Во славноем во тереме, в златом верху:

На ню красное солнышко не оппекёт,

На ню буйные ветры не оввеют,

156

Многие люди не обгалятся.

Как твой-то сын, Хотинка Блудович,

³⁵ Ездит Хотинка по городу,

Уродует со своим со паробком любимыим,

Ищет бобового зерненка,

А где бы-то Хотинушке обед сочинить».

Честная вдова, честно Блудова жена,

⁴⁰ Со честна пира пошла она невесела,

Прикручинивши пошла, припечаливши,

Приклонила буйну голову к сырой земли,

Очи ясные втопила во сыру землю.

Подходит-то ко свому ко терему высокому.

⁴⁵ Со того со терема высокого,

Со того окошечка косявчата,

Скрозь это хрустальное стеколышко

Усмотрел-то Хотинушка Блудович,

Что идет его матушка с честна пира,

⁵⁰ Со честна пира идет она невесела;

Выскочит Хотинушка на крутой крылец,

Говорил Хотинушка таковы слова:

«Свет ты моя родимая матушка!

Что же ты идешь с честна пира невесела?

⁵⁵ Али место было в пиру не полюби,

Али чарою тобя пообнесли,

Али пьяница-дурак приобгалился?»

Говорит вдова таковы слова:

«Свет ты мое чадо милое,

⁶⁰ Молодой Хотинушка Блудович!

Место в пиру мне было полюби,

Чарою меня не пообнесли,

Да и пьяница-дурак не приобгалился;

Насмеялась надо мною честная вдова,

⁶⁵ Честная вдова — купец-жена.

Подносила ко мне чару зелена вина,

И не малую стопу — полтора ведра;

Я за этой чарочкой посваталась

За тобя, Хотинушку за Блудовича,

⁷⁰ У честной вдовы — у купец-жены

На прекрасной Офимье — купец-дочери.

Честная вдова — купец-жена

Брала мою чарочку в белы руки,

Назад чарочку повыплеснула,

⁷⁵ Мою кунью шубоньку облила,

Меня к...., б.... оклёскивала,

Говорила она мне таковы слова:

«Глупая ты вдова, честно Блудова жена!

157

Дойдет ли Офимьюшку взять за собя,

⁸⁰ Да за свого Хотинушку за Блудова?

Сидит-то моя Офимьюшка во тереме,

Во славноем во тереме, в златом верху:

На ню красное солнышко не оппекёт,

На ню буйные ветры не оввеют,

⁸⁵ Многие люди не обгалятся.

А твой-то сын, Хотинка Блудович,

Ездит Хотинушка по городу,

Уродует со своим со паробком любимыим,

Ищет бобового зерненка,

⁹⁰ А где бы-то Хотинушке обед сочинить».

Говорил Хотина таковы слова:

«Свет ты моя родимая матушка!

В честь я Офимью за собя возьму,

А не в честь Офимью за товарища,

⁹⁵ За свого ли за паробка любимого».

Повернется Хотина на одной ножке,

Скоро шел в палаты белокаменные,

Кунью шубоньку накинул на одно плечо,

Шапочку соболью на одно ушко,

¹⁰⁰ Хватил паличку булатнюю под пазушку.

Скоро шел Хотина на широк двор,

Садился на добра коня не седлана;

Повыехал Хотина во чисто поле,

Стал он по чисту полю поезживати:

¹⁰⁵ Сердце в нем разгорается,

Кровь-то в нем распылалася, —

Брал-то он плеточку шелковую,

Бил-то коня по тучной бедры,

Давал ён удары великие,

¹¹⁰ Да со всея-то силы богатырския.

Так он ездил по раздольицу чисту полю,

Шуточки шутил он не малые:

Кидал палицу булатнюю под облаку,

Подъезжал-то Хотина на добром коне,

¹¹⁵ Подхватывал-то паличку одной рукой,

Как лебединыим перышком поигрывал;

Не малая та паличка булатняя:

Весом-то она до девяноста пуд.

Он разъехался с раздолья из чиста поля

¹²⁰ Ко славному ко терему, злату верху,

Бил-то он палицей булатнеей

По славному по терему, злату верху,

Бил-то он палицей нежалухою

Со всея со силы богатырския:

158

¹²⁵ Палица в руках погибалася,

По маковкам она отломилася,

Во тереме околенки рассыпались,

На тереме все маковки покри΄вились.

Соскочит Хотина со добра коня,

¹³⁰ Подходит он ко терему, злату верху,

Стал он замочиков отщалкивать,

Стал он дверцы выставливати;

Приходит он во терем, во златой верёх:

Ходит Офимьюшка — купец-дочи

¹³⁵ По славному по терему, по злату верху,

В одной тонкой рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов,

У ней русая коса-то пораспущена.

Говорил Хотина ёй Блудович:

¹⁴⁰ «Ай же ты, Офимьюшка —купец-дочи!

Идешь ли ты замуж за Хотинушка,

За того Хотину за Блудовича?»

Говорит Офимья таковы слова:

«Три года я господу молилася,

¹⁴⁵ Чтоб попасть мне замуж за Хотинушка,

За того Хотину за Блудовича».

Брал-то он за ручушки за белые,

За нея за перстни за злаченые,

Целовал ю во уста во сахариние

¹⁵⁰ За нея за речи за умильные,

Вывел ю со терема, злата верха.

Сели на добрых коней, поехали

По славному по городу по Киеву.

Молодой Хотинушка Блудович

¹⁵⁵ Приехал во свои в палаты белокаменны

Ко своей ко родимой ко матушке,

Сам-от говорил таковы слова:

«Свет ты моя родимая матушка,

Честна вдова, честно Блудова жена!

¹⁶⁰ В люби-то я Офимьюшку взял за собя».

Сходили-то во матушку божью церкву,

Оны господу богу помолилися,

Ко господнему кресту приложилися,

Приняли собе оны чудны венцы,

¹⁶⁵ Стали жить да быть, много здравствовать.

159

О Дюке Степановиче

Снаряжался Дкж Степанович, княженецкий сын,

Из славного богатого Волын-города,

Из тоя Индеюшки богатый;

Снаряжался Дюк во стольно-Киев-град,

⁵ Посмотреть хоти΄т на князя на Владимира

И на русских на могучих на богáтырей.

Говорит ему родна матушка,

Честна вдова Настасья Васильевна:

«Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын!

¹⁰Хоть ты сряжаешься во стольно-Киев-град,

Посмотреть хотишь на князя на Владимира

И на русских на могучих на богатырей,

А охвочь ты упиваться в зелено вино —

Так ты не хвастай-ка своим художеством ^[bb]

¹⁵ Супротив русских могучиих богатырей».

Садился Дюк на добра коня,

То он ехал по раздольицу чисту полю

Ко славному ко городу ко Киеву.

И приехал к князю ко Владимиру на широкий двор,

²⁰Вшел-то он в палаты белокаменны.

Крест-то он клал по-писаному,

Поклоны вел по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

И спросил-то он про князя про Владимира.

²⁵ Владимира-то в доме не случилося:

Ушел-то князь Владимир во божью΄ церкву΄

Господу богу помолитися,

Ко господнему кресту приложитися.

Идет Дюк Степанович, княженецкий сын,

³⁰ По славному по городу по Киеву,

И заходит он во матушку во божью церкву,

Крест-от он кладет по-писаному,

Поклоны ведет по-ученому,

На все на три, на четыре сторонки поклоняется,

³⁵ Самому князю-Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

По праву΄ руку Владимира

Стоит молодой Добрынюшка Никитинец,

160

По леву΄ руку Владимира

⁴⁰ Стоит Чурилушка Пленкович.

Владимир-князь стал у молодца выспрашивать:

«Ты скажи-тко, молодец, проведай-ка,

Ты коей орды да из коей земли,

Тобя как-то, молодца, именем зовут,

⁴⁵ 3величать нам, удалого, по отечеству?»

Отвечает Дюк Степанович, княженецкий сын:

«Есть я из Галицы проклятия,

Из тоя Индеюшки богатыя,

Со славного с богата Волын-города,

⁵⁰ Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын».

Говорит Чурила таковы слова:

«Ай же ты, Владимир стольно-киевский!

Во глазах мужик-то усмехается,

Во глазах-то он да подлыгается:

⁵⁵ Походочка-то есть в нем не Дюкова,

Поговорюшка не Дюкова,

Должен быть холопина дворянская».

Это слово Дюку не слюбилося,

Не слюбилося то слово, не к люби пришло.

⁶⁰ Оны господу как богу помолилися,

Ко господнему кресту да приложилися,

Выходили-то со матушки с божьей церквы,

То пошли оны по городу по Киеву;

Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

⁶⁵ Стал загодочек Владимиру отгадывать ^[cc],

Говорил-то Дюк да таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Ощé в Киеве у вас все не по-нашему:

У вас настланы мосточики кирпичные

⁷⁰ И порученки положены калиновы;

Пойдешь по мосточикам кирпичныим,

Медное гвоздье-то приущиплется,

Цветное-то платье призабрызжется.

Как во нашей во славной Индеюшки в богатыя,

⁷⁵ И во славном богатом Волын-городе,

У моей у родителя-матушки,

У честной вдовы Настасьи у Васильевны,

Настланы у нёй мосточики калиновы,

Порученки положены серебряны,

⁸⁰ И настланы-то у ней сукна кармузинные:

И пойдешь по мосточикам калиновым,

По этыим по сукнам кармузинныим,

161

Медное гвоздье не ущиплется,

Цветно платьице на нас да не забрызжется».

⁸⁵ К тым речам Владимир-князь не примется.

Как вошли оны в палаты белокаменны

Ко ласкову ко князю ко Владимиру,

И во этыя во гредни во столовые,

И садилися за столики дубовые

⁹⁰ И за тыя за скамеечки окольные,

Стали есть-то ествушку сахарнюю,

Подносили калачиков им пшенныих,

Дюк Степанович, княженецкий сын,

Берет калачик в руки пшенныий,

⁹⁵ Корочку кругом кусал,

А середочку-то он кобелям бросал.

Сам он говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

У вас все в Киеве не по-нашему:

¹⁰⁰ Сделаны-то бочечки дубовые,

И набиваны обручики еловые,

И положено-то свежей ключевой воды —

Тут у вас и колачики месят;

Покладены-то печечки кирпичные,

¹⁰⁵ Топлены-то дровца еловые,

Поделаны помялышки сосновые —

Тут у вас и колачики пекут.

Как во нашей в Индеюшки в богатыя,

И во славном во богатом Волын-городе,

¹¹⁰ У моей у родителя у матушки,

У честной вдовы Настасьи у Васильевны,

Сделаны-то бочечки серебряные,

И обручики набиты золоченые,

И положено медов туды стоялыих —

¹¹⁵ И тут у ней колачики месят;

Поделаны-то печечки кирпичные,

И топятся дровца дубовые,

И сделаны помялышки шелковые —

И тут у нас колачики пекут».

¹²⁰ Владимир-князь ко этым речам не примется.

Подносили им хмельные напиточки,

Наливали чару зелена вина,

Подносили-то к Дкжу Степановичу;

Дюк Степанович, княженецкий сын,

¹²⁵ Берет-то эту чарочку во белы руки,

Подносил он ко устам сахарниим;

Эта водочка ему да не понравилась,

Через золот стул всю повыплескал

162

По той по славноей по горенке,

¹³⁰ Сам он говорил да таковы слова:

«Ты Владимир — князь стольно-киевский!

У вас в Киеве все: не по-нашему:

У вас бочечки поделаны дубовые,

Набиваны обручики еловые,

¹³⁵ Туды водочкой винцё у вас положено,

И во этыих во погребах глубокиих

Водочкой винцё-то призадохнулось.

Как во нашей в Индеюшки богатый,

И во славноем богатом Волын-городе,

¹⁴⁰ У моей родителя у матушки,

У честной вдовы Настасьи у Васильевны,

Сделаны-то бочечки серебряные

И обручики набиты золоченые,

Туды водочкой винцё у ней положено

¹⁴⁵ И на цепи на медныя повешено,

Туда подведены ветры буйные:

Как повеют ветры буйные,

Пойдут воздуха по погребам —

Никогда там водочкой винцё не задохнется:

¹⁵⁰ Как чарочку-то выпьешь,

По другой душа горит».

Владимир-князь ко этым речам он не примется.

Ко этыим ко столикам дубовыим

Подходит Чурилушка Пленкович

¹⁵⁵ В одной тонкой рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов.

Говорил ему Чурила таковы слова:

«Что же ты, холопина дворянская, порасхвастался

Своим именьем и богачеством?

¹⁶⁰Ударим-ка со мною о велик заклад

На три году поры-времени,

Чтоб проездить нам по городу по Киеву

На добрых на конях богатырскиих,

На собе носить одежицу бы сменную,

¹⁶⁵ Сменную одежицу-то каждый день,

Каждый день носить одежа снова-нáново,

Снова-наново да что ни лучшая».

Говорит ему Дюк таковы слова:

«Просишь ты, Чурила Пленкович,

¹⁷⁰ Бить со мною о велик заклад:

Как живешь ты в своем стольно-Киеве,

Кладовые-то полны одежицы наполнены,

А мое ведь дело есть дорожное,

Мое платьице, стало, здесь завозное».

163

¹⁷⁵ И ударил с ним Дюк Степанович о велик заклад

На три году поры-времени,

Чтоб проездить им по городу по Киеву

На добрых на конях богатырскиих,

На себе носить одежицу бы сменную,

¹⁸⁰ Сменную одежицу-то каждый день,

Каждый день носить одежа снова-наново,

Снова-наново одежа драгоценная.

Тут Дюк Степанович, княженецкий сын,

Скорешенько садился на черленый стул,

¹⁸⁵ Скоро он писал письма скорописчаты,

Писал-то он эты письма, запечатывал,

Полагал во сумки переметные,

И выходил-то Дюк на широкий двор

К своему коню ко богатырскому,

¹⁹⁰ Полагал он эты сумки переметные

Под славное седелышко черкасское

И отпущал добра коня да во чисто поле,

Пошел-то его добрый конь чистым полем

Во славную Индеюшку в богатую.

¹⁹⁵ Прибегает добрый конь на широкий двор,

На широкий двор на княженецкиий.

Усмотрели его Дюковы конюхи любимые,

Что прибежал-то добрый конь от Дюка Степановича,

И сказали его родителю-матушки,

²⁰⁰Честной вдовы Настасьи Васильевны:

«Видно, нет жива Дюка Степановича».

Тут она скорешенько бежала на широкий двор,

Подходила ко добру коню,

Сама горько она заплакала,

²⁰⁵ И говорила-то она таковы слова:

«Мой любимый сын Дюк Степанович

Положил буйну головушку

На матушке на святой Руси!»

И подходят к ему конюхи любимые

²¹⁰ И стали_Как добра коня расседлывать,

И под этыим седелышком черкасскиим,

На том на потницьке семишелковом,

Нашли оны сумки за печатямы,

Подают оны честной вдовы Настасьи Васильевной.

²¹⁵ Берет она скорéнько во белы руки,

Скоро-наскоро сумочки распечатала,

Она вскоре-то смотрела эти письма скорописчаты,

Весьма-то она дело взрадовалася,

Что жив-то ея любимый сын

²²⁰ Дюк Степанович, княженецкий сын;

164

Приказала своим конюхам любимыим

Насыпать коню пшены белояровой,

Подносить велит свежей ключевой воды;

Сама скоренько шла в палаты белокаменны,

²²⁵ Брала-то она золоты ключи,

Шла она во погреба глубокие,

С собою брала-то оценщичков,

Оценщичков брала и расцешцичков.

И складали, и укладали одежицу драгоценную,

²³⁰ И дали сметы на три году поры-времени,

Всякой день носить одежда снова-наново,

Снова-наново одежда драгоценная.

Приказала своим конюхам любимыим

Седлать коня да богатырского:

²³⁵ Под седелышко черкасское

Полагали потничек оны шелковенький,

Шелковенький потничек, недёржаный,

И под этот потничек полагали письма скорописчаты,

И ко этому седелышку черкасскому

²⁴⁰ Привязали-то одежи драгоценные

И отпущали коня в стольно-Киев-град.

Шел-то добрый конь чистым полем — не замешкался,

Он скорешенько прибежал в стольно-Киев-град

Ко князю ко Владимиру на широкий двор.

²⁴⁵ Выходил Дюк Степанович на широк двор.

От эвтого седелышка черкасского

Он снимает одежицу драгоценную,

Из-под потничка шелковенького

Вынимает он письма скорописчаты

²⁵⁰ От своей родителя от матушки,

От честной вдовы Настасьи Васильевны;

Пришел в палату белокаменну

И одел одежи драгоценные;

И поехали по городу по Киеву

²⁵⁵ С молодым Чурилушкой Опленковым

На своих на добрых конях богатырскиих.

Стали оны ездить-то день за день,

День за день и още год за год,

Проездили поры-времени по три году,

²⁶⁰ Последний день поехали к заутрени христосския ^[dd],

Молодой Чурилушка Пленкович

Надел-то он одежицу драгоценную:

Строчечка одна строчена чистыим серебром,

165

Другая строчена красныим золотом;

²⁶⁵ В пуговки воплетано по доброму по молодцу,

В петелки воплетано по красной по девушке:

Как застенутся — так обоймутся,

А расстенутся ^[ee] — и поцелуются.

Поглянул Владимир на праву руку,

²⁷⁰ На молода Чурилушку на Пленкова,

Говорил-то Владимир таковы слова:

«Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

Прозакладал все свое имение-богачество!»

А молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

²⁷⁵ Он одел одежицу драгоценную:

Строчечка строчена в одежице чистыим серебром,

Дру΄гая строчена красныим золотом;

В пуговки воплетано по доброму по молодцу,

В петелки воплетано по красной по девушке:

²⁸⁰ Как застенутся — так обоймутся,

А расстенутся — и поцелуются;

На головушке у Дюка сделана шляпонька:

Спереду так введено красно солнышко,

И сзаду введё΄н светё΄л месяц,

²⁸⁵ А на верховьице шляпы быдто жар горит.

Говорил ему тихий Дунаюшка Иванович:

«Ты Владимир — князь стольно-киевский!

Посмотри-тко теперь на леву руку:

Молодой Чурилушко Опленкович

²⁹⁰ Прозакладал свою буйную головушку».

Сели на добрых коней, поехали

По славному по городу по Киеву

И ко ласкову князю ко Владимиру.

Приехали они на широкий двор

²⁹⁵ И садилися за столики дубовые,

За этыя скамеечки окольные,

Есть-то они ествушки сахарине,

Испивать-то стали питьицев медвяныих.

Подходит-то Чурилушка Пленкович,

³⁰⁰ Подходит он ко столикам дубовыим

В одной тонкоей рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов,

Говорил Чурилушка таковы слова:

«Что же ты, холопина дворянская, расхвастался

³⁰⁵ Своим великим имением-богачеством?

Ударим-ка со мною ты в велик заклад,

Чтобы на своих на добрых конях богатырскиих

166

Нам разъехаться с раздольица чиста поля

И скочить нам через матушку славную Непру-реку».

³¹⁰ Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

Говорит ему ведь таковы слова:

«Ай же ты, Чурила Пленкович!

Тобе просто бить со мною в велик заклад:

Как твой-ёт богатырский конь

³¹⁵ Стоит у своих у конюхов любимыих,

Ест-то он пшену белоярову,

Испивает свежу ключеву воду,

А мое-то есть конишечко дорожное,

Дорожное конишечко, заезжено».

³²⁰ Тут eгo сердце приужахнулось,

Скоренько он бежал да на широкий двор,

Пал-то он на стену ^[ff] на лошадиную,

Сам-то он лежал да выговаривал:

«Ай же ты, мой добрый конь богатырскиий!

³²⁵ Не смею бить в велик заклад, закладаться,

Чтобы нам с Чурилушкой Опленковым

Скочить через матушку Непру-реку

На своих на добрых конях богатырскиих».

Проязычил ему добрый конь языком человеческим:

³³⁰ «Не убойся-тко страха, Дюк Степанович,

Бейся с ним в велик заклад:

Перенесу я через матушку Непру-реку

На своих на подложных крылах лошадиныих,

Не уступлю я братьям большиим,

³³⁵ А не столько что братцу меньшему:

Мой больший брат у Ильи у Муромца,

А средний брат у Добрыни Микитинца,

А я третий брат у Дюка Степановича,

А четвертый уж брат у Чурилы Опленкова».

³⁴⁰ Тут он сшел в палату белокаменну,

И ударили оны во велик заклад,

И стали добрых коней заседлывать.

Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

Сам выходил на широкий двор

³⁴⁵ И своима рукамы добра коня заседлывал,

Заседлывал он и улаживал.

И садился Дюк на добра коня,

И поехали оны с молодым Чурилушкою Опленковым

По славному раздольицу чисту полю,

³⁵⁰ И поразъехались с раздольица чиста поля

Во всю-то оны пору лошадиную,

И скочили через матушку Непру-реку

167

На добрых на конях богатырскиих:

Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

³⁵⁵ Скочил через матушку Непру-реку

На добром коне на богатырскоем

За целый за помах лошадиныий

И за целую за версту он за мерную;

И зглянул он на правую на ручушку,

³⁶⁰ Как нет подле него товарища,

Молода Чурилушки Опленкова.·

Чурила-то Пленкович посеред Непры приогрюшился

Со добрым конем со богатырскиим.

Молодой Дюк Степанович скорешенько поворот держал,

³⁶⁵ Через матушку Непру-реку повыскочил,

И Чурилушку Опленкова за желты кудри повытащил

Из матушки из Непры-реки,

И посадил того Чурилу на крутой берег,

И говорил он Чурилы таковы слова:

³⁷⁰ «Ай же Чурилушка Пленкович!

Не твое-то дело есть охвастати,

Да не твое дело бить о велик заклад,

А твое дело столько ходить тобе по Киеву,

По Киеву ходить тобе за бабамы».

³⁷⁵ И приехали оны в стольно-Киев-град.

Тут Владимир — князь стольно-киевский

Стал посылать обценщиков

Во тую Индеюшку богатую

Его Дюково имение описывать и обценивать.

³⁸⁰ Отправляют туда тихого Дунаюшку Иванова,

Во-вторых още Василья Казимирова,

А во-третьих смелого богатыря Алешеньку Поповича.

Сели оны на добрых коней, поехали

И приехали в Индеюшку богатую,

³⁸⁵ Ко Дюку Степановичу на широкий двор.

Не спущали оны коней на посыльный двор,

Ставили оны коней середи΄ двора,

Пошли оны в палату белокаменну,

На пяту оны двери поразмахивают,

³⁹⁰ Вошли-то в палату белокаменну,

Оны господу богу помолилися,

Крест оны клали по-писаному,

Поклон-то вели по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклонялися,

³⁹⁵ Честной вдовы Настасьи Васильевной в особину:

«Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

Говорит она таковы слова:

168

«Не есть я Дюковая матушка,

⁴⁰⁰ А есть я Дюковая рукомойница».

Вошли оны во другой покой,

Опять низенько поклоняются:

«Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

⁴⁰⁵ Говорит она таковы слова:

«Не есть я Дюковая матушка,

А есть я Дюковая портомойница».

Вошли оны во третий покой,

Опять низенько поклоняются:

⁴¹⁰ «Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

Говорит она таковы слова:

«Не есть я Дюковая матушка,

А есть я Дюковая стольница».

⁴¹⁵ Проводили их красные девушки ко Дюковой матушки;

Поклоняются оны и удивляются:

«Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

Ответ держит Дюкова матушка:

⁴²⁰ «Вы удаленькие дородни добры молодцы!

Не знаю вам имени, ни изотчины,

Вы зачем сюда приехали?

Знать, сиротского именьица описывать?»

Говорят оны таковы слова:

⁴²⁵ «Послал-то нас сам Дюк Степанович

Описать свое имение-богачество».

Кормила их ествушками сахарними,

Поила их питьицами медвяными:

Чарочку выпьют — губы слипаются,

⁴³⁰ А другую выпьют — по третьей душа горит,

А четверта чарочка с ума вон нейдет.

Повела их она во погреба глубокие,

Посадила ко сбруи лошадиной описывать и обценивать.

Описывали оны, обценивали

⁴³⁵ Эту сбрую лошадиную ровно три года,

По три года обценивали и по три дни —

Не могли обценить этой сбруи лошадиныя.

Повела их она на погреба глубокие

Описывать-обценивать имение-богачество.

⁴⁴⁰ Тут бочки висят чиста серебра,

А другие висят красна золота,

А третьи висят скатна жемчуга.

Эты мужики-обценщики

Не могут оны сметы дать,

169

⁴⁴⁵ Описать того имения-богачества.

Тут писали оны во стольно-Киев-град

Ко славному ко князю ко Владимиру:

«Ты славный Владимир стольно-киевский!

Продай-ко свой стольно-Киев-град

⁴⁵⁰ На эты на бумаги (на гербовые)

Да на чернила-перья, продай още Чернигов-град,

Тогда можешь Дюково имение описывать».

О Василье Буслаевиче

Во славном во Нове-граде

Жил Васильюшка Буслаевич.

Говорит Васильюшка Буслаевич:

«Есть бы у меня была дружинушка хоробрая,

⁵ Тридцать молодцев без единого,

Сам-то я, Васильюшка, в тридцатыих,

Так ехал бы я биться со всим Новым-градом».

Молодой Васильюшка Буслаевич

Садился-то он на черленый стул,

¹⁰ Писал-то он письма скорописчаты.

Шел-то Василий на широкий двор,

Садился на добра коня не седлана,

Ехал по дорожкам по крестовыим,

Рыл эти письма скорописчаты:

¹⁵ «Кто хочет сладко есть да красно носить,

Тот поди на двор к Василью ко Буслаевичу».

Молодой Васильюшка Буслаевич

В ноченьку спит на кроватке тесовоей,

На перинке на пуховоей;

²⁰ Его рóдная матушка,

Честная вдова Мамелфа Тимофеевна,

Поутрышку ранешенько по терему похаживает,

На свой на широкий двор посматривает:

Нашло-то к ним силушки на двор черным-черно,

²⁵ Черным-черно, как черна ворона;

Подходит к своему сыну любимому,

Ко тому Васильюшке Буслаеву,

Говорит она таковы слова:

«Спишь ты, Васильюшка, проклаждаешься,

³⁰ Над собой незгодушки не ведаешь:

Набралось к тоби на двор силушки черным-черно,

Черным-черно, как черна ворона».

Молодой Васильюшка Буслаевич

170

Скорешенько ставал на резвы ноги,

³⁵ Брал-то черленый вяз в белы руки,

Выходил Василий на широкий двор,

Говорит Василий таковы слова:

«Кто может мой черленый вяз повытерпеть,

Тот ступай к Василью на широкий двор

⁴⁰ Сладко есть и красно носить».

Пошли мужички со двора, заохкали:

«А будь ты проклят, Василий Буслаевич!

Сладко мы не ели и красно не носили,

А нажили усовы собе вечные».

⁴⁵ Тут опять Васильюшка Буслаевич

Пришел в свои палаты белокаменны,

И садился Василий на черленый стул,

Писал-то он письма скорописчаты,

И садился Василий на добра коня,

⁵⁰ Ехал по дорожкам по крестовыим,

Рыл тыя письма скорописчаты.

В этых письмах у него было написано:

«Кто хочет сладко есть да красно носить,

Тот поди на двор к Василью ко Буслаеву».

⁵⁵ Приезжали к Василью на широкий двор,

Ко его палатам белокаменным,

Тридцать молодцев без единого,

Сам-то Васильюшка в тридцатыих.

Свел он их во терем, во златой верех,

⁶⁰ Кормил-то их ествушкой сахарнею,

Поил-то их питьицем медвяныим,

Дарил-то им дары драгоценные.

Тут оны сели на добрых коней, поехали.

Идет к ним силушки настрету черным-черно,

⁶⁵Черным-черно, как черна ворона.

Наперед этой силушки великия

Идет старчище Елизарище:

На головушку надет колокол девяноста пуд.

Говорит ему Васильюшка Буслаевич:

⁷⁰ «Ай же ты, крестовый мой батюшка!

Не дано тоби у меня о Христове дни,

А дам тоби яичко о Петрове дни!»

Бил его палицей булатней по головушке

И расколол ему колокол девяноста пуд.

……………………………………………………………

171

Поездка Василья Буслаевича ^[gg]

……………………………………………………………

Приезжал Васильюшка Буслаевич

Ко белу горючу ко камешку.

На этом на камешке подписано:

«Кто на эту гору захаживал,

^s Тот оттуль жив не выхаживал;

Кто скочит через этот бел горюч камень,

Тот буде жив,

А не скочить, не бывать живу».

Вся его дружинушка хоробрая

¹⁰ Перескочила через бел горюч камень.

Славный Васильюшка Буслаевич

Он скорешенько скочил через бел горюч камень,

Похотелось ему, Васильюшке,

Скочить назад через горюч камень:

¹⁵ И задел каблучком за горюч камень,

Тут ему Василью и славу поют.

О Садке-купце, богатом госте

Жил-был Садкó, богатый гость.

Все-то у Садкá по-небесному:

На небе солнце — во тереме солнце,

На небе звезды — во тереме звезды,

⁵ На небе месяц — во тереме месяц,

Все-то у Садка по-небесному.

Говорил Садко, богатый гость:

«Ай же слуги мои верные!

Возьмите бессчетной золотой казны по надобью,

¹⁰ Откупите весь товар в Новé-граде».

Тут-то его слуги верные

Брали золотой казны по надобью,

Откупили весь товар в Нове-граде:

На другой день товару больше того.

¹⁵ Говорил Садко, богатый гость:

«Ай же слуги мои верные!

Возьмите золотой казны по надобью,

172

Откупите весь товар в Нове-граде».

Тут-то слуги его верные

²⁰ Брали золотой казны по надобью,

Откупили весь товар в Нове-граде:

На третий день товару больше того.

Опять говорил Садко, богатый гость:

«Ай же слуги мои верные!

²⁵ Возьмите золотой казны по надобью,

Откупите весь товар в Нове-граде».

Тут-то слуги его верные

Брали золотой казны по надобью,

Откупили весь товар в Нове-граде.

³⁰ Тут Садко-купец, богатый гость,

Строил он себе черлен корабль:

Корму в нем строил по-гусиному,

А нос в ём строил по-орлиному,

В очи выкладывал по камешку,

³⁵ По славному по камешку по яхонту;

Нагрузил-то он товару на черлен корабль,

Поехал он по славну по синю морю:

Все-то корабли вверх идут,

А Садков-то корабль оставается... (Не кончено.)

О Грозном царе Иване Васильевиче

Не сине-то море колыбается,

Не сырой-то бор разгорается,

Воспылал-то Грозный царь Иван Васильевич,'

Что надоть казнить Новгород да Опсково.

⁵ По горенке на честном пиру похаживат,

Пословечно государь он выговариват:

«Достал я перфилушку ^[hh] из Царя-града,

Повывел я туман из синя моря,

И повывел я измену с каменной Москвы:

¹⁰ Хочу вывести изменушку со Опскова».

Говорит его больший сын Иванушка Иванович:

«Батюшка наш, Грозный царь Иван Васильевич!

Достал ты перфилушку из Царя-града,

Повывел ты измену с каменной Москвы,

¹⁵ А не вывел ты тумана из синя моря,

173

Да и не повывести изменушки со Опскова·

У тебя изменщик за столом сидит,

Он ест да пьет с одной чашечки».

Говорил-то Грозный царь Иван Васильевич:

²⁰ «Мне скажи-тко про изменщика великого».

Молодой Иванушка Иванович закручинился,

Закручинился он и запечалился:

«На братца мне-ка сказать — братца не видать,

На себя сказать — мне живу не бывать».

²⁵ Говорил Иванушка Иванович:

«Батюшка наш, Грозный царь Иван Васильевич!

Как мы шли-то с Новгорода до Опскова,

Мы-то шли по правую руку Волхова,

А по левую руку Волхова шел Федор Иванович,

³⁰ Так он делал изменушку великую:

Казнил он только старого да малого,

А что ни лучший он народ садил во погреба,

Опосля он выпущает их на белый свет».

Говорит тут Грозный царь Иван Васильевич

³⁵ Громким голосом да во всю голову:

«Ай же вы, мои слуги верные,

Палачи мои немилосливые!

Берите-ка моего сына царского,

Того ли Федора Иванова,

⁴⁰ За него за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Ведите-тко на поле на Куликово,

На это-то на место на торговое,

Срубите-тко ему буйную головушку

⁴⁵ За него изменушку великую».

Все тут палачи затулялися,

Не смеют подойти ко сыну ко царскому

И не смеют казнить сына царского.

Молодой Иванушка Скурлатов сын

⁵⁰ Скорешенько ставал он на резвы ноги,

Подходил-то он ко сыну ко царскому,

Ко тому ли Федору Ивановичу,

Берет его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

⁵⁵ Повел его на поле на Куликово,

На этое на место на торговое,

Положить его на плаху на дубовую,

Срубить-то ему буйную головушку.

Этая царица московская,

⁶⁰ Молода Настасьюшка Романовна,

Видит: дело есть не малое,

174

Не стало у ней сына любимого;

Бежит она по славной каменной Москвы

В одной тонкой рубашечке без пояса,

⁶⁵ В одниих тонкиих чулочиках без чеботов

Ко своему ко братцу ко любимому,

Ко тому Микитушке Романовичу,

На пяту она дверь поразмахивает.

Поглянул туда Микитушка Романович,

⁷⁰ Говорил-то Микита таковы слова:

«Подошла-то ко мне гостейка незваная,

Незваная гостейка и нежданная?»

Говорит ему Настасья Романовна:

«Ай же ты, мой братец родимый,

⁷⁵ Молодой Микитушка Романович!

Сидишь-то ты во тереме, златом верху,

Видно, надо мной незгодушки не ведаешь:

Не стало моего сына любимого,

Того ли Федора Ивановича, —

⁸⁰ Повел его Иванушка Скурлатов сын

На тое на поле на Куликово,

На место на торговое,

Срубить-то ему буйная головушка».

Молодой Микитушка Романович

⁸⁵ Он скорешенько скочил как на резвы ножки,

Кунью шубоньку накинул на одно плечо,

Шапочку соболью на одно ушко,

Хватил паличку булатнюю под пазушку.

Бежит-то Микита на широкий двор,

⁹⁰ Он садился на добра коня не седлана,

Ехал он по славной каменной Москвы,

Ехал Микитушка он улицмы,

Перемахивал Микита переулкамы,

И кричал Микитушка во всю голову,

⁹⁵ Во всю голову кричал громким голосом:

«Если кто показнит сына царского,

Того я разжалую;

Кто не показнит сына царского,

Того я пожалую».

¹⁰⁰ Скурлатов сын Иванушка расслухался,

Порасслухался и пораздумался:

«Царский сын-то не простой мужик,

Чем-нибудь меня, может, и пожалует!»

Молодой Микитушка Романович

¹⁰⁵ Он скорешенько наехал на добром коне,

Соскочил-то Микита со добра коня

На своего на крестничка любимого:

175

Стоит детинушка Скурлатов сын,

Во руке он держит нож булатниий;

¹¹⁰ Молодой-то Федор Иванович

Положен на плаху на дубовую —

Хочет он срубить ему буйну головушку.

Молодой Микитушка Романович

Берет он крестничка за ручушки за белые,

¹¹⁵ За него за перстни за злаченые,

Становил-то он его на резвы ноги,

Целовал его во уста во сахарине,

Называл его крестничком собе любимыим.

И схватил-то он детинушку Скурлатова,

¹²⁰ Положил его на плашку на дубовую,

Срубил ему буйную головушку,

Срубил головушку, выговаривал:

«Не твой-то кус, да не тобе-то есть,

И не тобе, собаке, насмехатися,

¹²⁵ И не тобе казнить сына царского!»

Говорил-то Федор Иванович:

«Ай же ты, мой крестовый батюшка,

Молодой Микитушка Романович!

Сам-то погинешь и меня сгубишь:

¹³⁰ Наш батюшка — Грозный царь Иван Васильевич».

Говорил ему Микитушка Романович:

«Не убойся-тко ты, крестничек любимый:

Ты жив — и я буду жив».

Охватил его шубонькой куньею,

¹³⁵ Садился на добра коня,

И поехали по славной каменной Москвы;

Приехали в свои палаты белокаменны,

Ко своей сестрицы ко родимыя,

К молодой Настасьюшке Романовны.

¹⁴⁰ Молодая Настасьюшка Романовна

Обозрила своего сына любимого:

Тут ей сердце взрадовалося,

Тут ей слезушки-то приутихнули;

Она шла по славной каменной Москвы

¹⁴⁵ Во свои палаты белокаменны.

Грозный царь Иван Васильевич

Схватился за своего за сына за любимого:

Не стало своего сына любимого.

Он делал повеление с каменной Москвы

¹⁵⁰ И во всем царстве Московскоем,

Чтобы народ-люди постилися

И ходили бы во матушку божью церкву,

Господу богу молилися

176

И носили бы одежицы опальные.

¹⁵⁵ Идет Грозный царь Иван Васильевич

Во матушку божью церкву

Со своей царицею московскою,

Настасьею Романовной,

И со своим сыном любимыим

¹⁶⁰ Иванушкой Ивановичем.

Приходит он во божью церкву

В одежицы опальные.

Молодой Микитушка Романович

Приходит во матушку божью церкву

¹⁶⁵ Что ни лучшия в одежицы драгоценные,

Пришел к царю да и проздравствовал:

«Здравствуй, батюшка, Грозный царь Иван Васильевич,

Со своей любимою семеюшкой, моей сестрицей любимою,

Царицей московскою Настасьей Романовной,

¹⁷⁰ Со своима любимыма со детушкамы:

С Иванушкой Ивановичем и Федором Ивановичем!»

Говорил ему Грозный царь Иван Васильевич:

«Ай же ты, Микитушка Романович!

Что ты в глазах насмехаешься,

¹⁷⁵ Надо мною ты надлыгаешься?

Али надо мной незгодушки не ведаешь,

Что не стало у меня сына любимого,

Того ли Федора Ивановича?

Уведен он на поле на Куликово

¹⁸⁰ У того Иванушки Скурлатова,

Положен на плашку на дубову,

Срублена ему буйна головушка

За него изменушку великую».

Говорил ему Микитушка Романович:

¹⁸⁵ «Есть бы кто тебе сына жива привел,

Того чем бы ты пожаловал?»

Говорил ему Грозный царь Иван Васильевич:

«Есть бы кто ко мне сына жива привел,

Дарил бы я города с пригородкамы,

¹⁹⁰ Села дарил бы со приселкамы,

Бояр дарил бы со крестьянамы,

И дарил бы я бессчетну золоту казну,

Силу-армию дарил бы великую,

И дарил бы я одежицы драгоценные».

¹⁹⁵ Молодой Микитушка Романович

Выпустил сына царского ис-под правыя с-под пазушки.

Грозный царь Иван Васильевич

Не целует он сына любимого,

А целует он Микитушка Романовича,

177

²⁰⁰ И говорит он Микиты таковы слова:

«Ай же ты, Микитушка Романович!

Чим тобя теперь пожаловать?

Города ли ты берешь с пригородкамы

Али села берешь со приселкамы,

²⁰⁵ Бояр ли ты берешь со крестьянами,

Али силушку-армию великую,

Али бессчетную золоту казну,

Али одежицы берешь драгоценные?»

Говорил ему Микитушка Романович:

²¹⁰ «Не беру я городов с пригородкамы,

Не надо мне сел со приселкамы,

Не надо мне бояр со крестьянамы,

Не надо мне силы-армии великия,

Не надо мне бессчетной золотой казны,

²¹⁵ Да и не надо мне одежицы драгоценные:

У меня силушка велика в могучих плечах,

Есть бессчетной золотой казны по надобью,

Одежица драгоценная на мне-то не держится, —

Есть под Микитой богатырский конь.

²²⁰ А ты пожалуй-ка Микитину вотчину:

Кто коня угнал да кто жену увел

Да ушел в Микитину вотчину,

Того в Микитиной вотчины не взыскивати».

Тут Грозный царь Иван Васильевич

²²⁵ Пожаловал его Микитиной вотчиной:

Кто коня угнал, кто жену увел

Да ушел в Микитину вотчину,

Того в Микитиной вотчины не взыскивати.

О князе Скопине и Никите Романовиче

Когда владел Москву Грозный царь Иван Васильевич,

В тую порушку, в тое времечко,

Обошла Москву литва поганая.

Садился тут Скопин на добра коня,

⁵ Ехал Скопин он в Новгород,

Служил заутрену пречистой богородицы,

На заутрену он положил пятьсот рублей,

На обедню полагал он целу тысящу.

Собирал он мужиков новогородскиих,

Говорил-то таковы слова:

«Ай же мужики новогородские!

178

Соберите-ка мне силы сорок тысячей

Повыгнать из Москвы литва поганая».

Эти мужики новогородские

¹⁵ Ему силушки собрали сорок тысячей.

Садился тут Скопин на добра коня,

Ехал с силушкой великой к каменной Москвы;

Становил он эту силушку в чистом поле,

Сам проехал по славной каменной Москвы,

²⁰ Ко тому к Микитушке Романову,

Приходил к нему в палату белокаменну,

Говорил-то он Микиты таковы слова:

«Ай же ты, Микитушка Романович!

Привел-то я силушки сорок тысячей.

²⁵ Как бы нам повыгнать из Москвы литва поганая?»

Садился Микитушка на черленый стул,

Приклонил свою головушку к сырой земле,

Очи ясные втопил он во кирпичен мост,

Говорил Микита таковы слова:

³⁰ «Ай же молодость, ты моя молодость!

Улетела от меня да во чистó поле,

Во чисто поле улетела ясным соколом!

Ай же старость моя, старость глубокая!

Налетела ко мне старость из чиста поля,

³⁵ Из чиста поля налетела черным вороном,

Садилась на плечика могучие!»

Становился Микита на резвы ноги,

Пал-то Микита о кирпичен мост,

Обвернулся тонкиим белым горносталем,

⁴⁰ И бежал-то он по славной каменной Москвы,

Забегал он в магазеи в оружейные,

От оружий он замочки прочь выщалкивал.

Обвернулся Микита серы΄м волком,

Бежал он на конюшни лошадиные,

⁴⁵ У коней все глоточки повыторкал.

Тут Никитушка Романович

Обвернулся тонкиим белыим горносталем,

И бежал он тонкиим белым горносталем

По матушке по славной каменной Москвы;

⁵⁰ Прибежал в свои палаты белокаменны,

Пал Никита о кирпичен мост,

Обвернулся Микита добрым молодцем,

Вшел-то Микита на широкий двор,

Брал добра коня он богатырского,

⁵⁵ Брал коня да он заседлывал,

И садился Микита на добра коня,

Брал он в руки палицу булатнюю,

179

И повыехал за славную каменну Москву

Биться он с литвою со поганою...

(Не окончено.)

О двух королевичах из Крякова — Петрое

Петровиче и Луке Петровиче

Из того из города из Крякова,

Из того села ли из Березова,

Из того подворья богатырского

Охвóчь ездить молодец был за охвотою

^s Во славное раздольице чисто поле,

Охвочь-то был стрелять гусей, лебедей,

Малыих перелетныих серыих утушек.

Молодой Петрóй Петрович, королевский сын,

Он проездил день с утра до вечера

¹⁰ По славну по раздольицу чисту΄ полю,

Не наехал ни гуся, ни лебедя,

Ни малого перелетного утеныша.

Още ездил дру΄гой день с утра до пáбедья,

Подъехал он ко синему ко морюшку

¹⁵ И насмотрел-то он на синéм море,

На той на тихоей зáбереги,

На зеленоем на зáтресьи,

Плавают две белые лебедушки, колыблются;

Становил-то он коня богатырского,

²⁰ От правого от стремечка булатнего

Свой тугий лук разрывчатый отстегивал,

То он стрелочки каленые накладывал,

Тетивочки шелковеньки натягивал,

Хотит подстрелить двух белыих лебедушек.

²⁵Эты белые лебедушки

Проязычили язы΄ком человеческим:

«Ты удаленький дородний добрый молодец,

Славный богáтырь святорусскиий!

Хоть ты подстрелишь двух белыих лебедушек.

³⁰ Не укрятуешь плеча ты могучего

И не утешишь сердца богатырского.

Не две белые мы есть-то не лебеди,

Есть-то мы две девушки две красныих,

Две прекрасныих Настасьи Митриевичны,

³⁵ Со тоя мы со славной с Золотой Орды,

180

Летаем мы от пана ^[ii] поганого по три году,

Улетели мы за синее за морюшко.

Поезжай-ко ты раздольицем чистым полем

Ко славному ко городу ко Киеву

⁴⁰ И подъезжай к сыру дубу крякновисту,

Насмотри-ка ты птицу во сыром дубу:

Сидит-то птица черный ворон во сыром дубé,

Перьице у ворона черным-черно,

Крыльице у ворона белым-бело,

⁴⁵ Перьица распущены до матушки сырой земли.

Эдакой птицы на свете не видано,

На белоем не слыхано».

Стоит богатырь, пораздумался:

«Хоть я подстрелю двух белыих лебедушек,

⁵⁰ Так не укрятую плеча могучего

И не утешу сердца богатырского».

Снимает эты стрелочки каленые,

Отпущает он тетивочки шелковеньки,

Свой тугий лук разрывчатый пристегивал

⁵⁵ Ко правому ко стремену к булатнему,

Берет он в руки плеточку шелковеньку,

Бьет-то он коня да по тучной бедры,

То он ехал по раздольицу чисту полю

Ко славному ко городу ко Киеву.

⁶⁰ И подъехал ко сыру дубу крякновисту,

И насмотрел он птицу черна ворона:

Сидит-то птица черный ворон во сыром дубе,

Перьице у ворона черным-черно,

Крыльице у ворона белым-бело,

⁶⁵ Перьица распущены до матушки сырой земли.

Эдакой птицы на свете не видывал,

На белоем не слыхивал.

Становил он коня богатырского,

Свой тугий лук разрывчатый отстегивал

⁷⁰ От правого от стремечка булатнего,

Налагает он стрелочку каленую,

Натянул тетивочку шелковеньку,

И говорил-то он таковы слова:

«Я подстрелю эту птицу черна ворона,

⁷⁵ Расточу его я кровь-то по сыру дубу,

Тушицу его спущу я на сыру землю,

Перьицо распущу я по чисту полю,

181

По славному раздольицу широкому».

Проязычит птица языком человеческим:

⁸⁰ «Ты удаленький дородний добрый молодец,

Славный богатырь святорусскиий!

Ты слыхал ли поговóрье на святой Руси:

«В келье старца убить — то есть не спасенье,

Черна ворона подстрелить — то не корысть получить»?

⁸⁵ Хоть ты подстрелишь птицу черна ворона

И расточишь мою кровь-то по сыру дубу,

Тушу мою спустишь на сыру землю

И перьицо распустишь по славной по долинушке,

По раздольицу широкому чисту полю, —

⁹⁰ Не укрятуешь плеча ты могучего,

Не утешишь сердца богатырского.

Поезжай-ка раздольицем чистым полем

Ко славному ко городу ко Киеву,

Ко ласковому князю ко Владимиру.

⁹⁵ У ласкова князя у Владимира

Хорош честён пир-пированьице;

Над собой он князь незгодушки не ведает:

Ездит паленичища в чистом поле

На добром коне на богатырскоем,

¹⁰⁰ Она кличет-выкликает поединщика,

Супротив себя да супротивника.

Говорит-то паленица таковы слова:

«Ежели Владимир стольно-киевский

Не пошлет ко мне он поединщика,

¹⁰⁵ Супротив меня да супротивника,

Самого Владимира под меч склоню,

Под меч склоню, голову срублю.

Черных мужичков-то всех повырублю,

Божьи церкви я все на дым спущу».

¹¹⁰ Стоит молодец, он пораздумался:

«Слыхал я поговорье на святой Руси:

В келье старца убить — то есть не спасенье,

Черна ворона подстрелить — то не корысть получит!

Хоть подстрелю я птицу черна ворона

¹¹⁵ И расточу его я кровь-то по сыру дубу,

Тушицу его спущу я на сыру землю,

Перьицо-то распущу я по чисту полю,

По славному раздольицу широкому,

То не укрятую плеча я могучего

¹²⁰ И не утешу сердца богатырского».

Снимает он стрелочку каленую

И отпустил тетивочку шелковую,

Свой тугий лук разрывчатый пристегивал

182

Ко правому ко стремечку булатнему

¹²⁵ И поехал по раздольицу чисту полю.

Поехал молодец, сам пораздумался:

«Прямоезжею дорогою поехать в стольно-Киев-град,

То не честь мне-ка хвала от богатырей

И не выслуга от князя от Владимира.

¹³⁰ Если бы поехать во раздольице чисто поле,

Поотведать мне-ка силы у татарина,

То побьет меня татарин во чистом поле,

Не бывать-то молодцу на святой Руси,

Не видать мне, молодцу-то, света белого».

¹³⁵ Ён зовет себе да бога нá помочь,

Спустил-то добра коня раздольицем чистым полем,

ён наехал паленичищу в чистом поле.

Оны съехались да поздоровкались,

Становили добрых коней богатырскиих,

¹⁴⁰ Оны сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударить надо в палицы булатние.

Разъехались оны с раздольица чиста поля

¹⁴⁵ На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударили во палицы булатние,

Оны друг-то друга били не жалухою,

Не жалухою-то били по белым грудям,

Со всея били со силы богатырский;

¹⁵⁰ Под нима доспехи были крепкие:

У них палицы в руках-то погибалися,

По маковкам отломилися,

Оны друг друга не сшибли со добрых коней,

Оны друг друга не били и не ранили,

¹⁵⁵ Никоторого местечка не кровавили.

Становили добрых коней богатырскиих,

Оны сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

¹⁶⁰ Приударить надо в копья муржамецкие.

Разъехались оны с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударили во копья муржамецкие;

Оны друг-то друга били не жалухою,

¹⁶⁵ Не жалухою-то били по белым грудям,

И со всея били силы богатырские;

Под нима доспехи были крепкие:

У них копья в руках-то погибалися,

По маковкам копья отломилися,

183

¹⁷⁰ Оны друг друга не сшибли содобрых коней,

Оны друг друга не били и не ранили,

Никоторого местечка не кровавили.

Становили добрых коней богатырскиих,

Выходили добры молодцы с добрых коней:

¹⁷⁵ Надо биться боем-рукопашкою,

Поотведать друг у друга силушки великия.

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

Он весьма обучен был бороться об одной ручке;

Он подходит к паленицы ко удалыя,

¹⁸⁰ То он схватит паленицу на косу бедру,

Здынул он паленицу выше головы,

Спустил он паленицу на сыру землю,

Ступил он паленицы на белы груди,

Берет свое кинжалище булатнее,

¹⁸⁵ Заносил он ручку правую выше головы,

Спустить хотит он ниже пояса.

Ручка правая в плече застоялася,

Во ясных очушках свет помущается,

То он стал у паленицы выспрашивать:

¹⁹⁰ «Скажи-тко, паленица, проведай-ка:

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как тебя, паленицу, именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

Говорила паленица таковы слова:

¹⁹⁵ «Ах ты старая базыга, новодревная!

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее;

Есть бы был я на твоей белóй груди,

²⁰⁰ Пластал бы я твои груди белые,

Доставал бы твое сердце со печенью,

И не спросил бы ни батюшки, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

Берет свое кинжалище булатнее,

²⁰⁵ Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Ручка правая в плече застоялася,

В ясных очушках свет помущается,

Стал у паленицы выспрашивать:

²¹⁰ «Скажи-тко, паленица, попроведай-ка:

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как тебя, паленицу, именем зовут,

Удалую звеличают по отечеству?»

Говорила паленица таковы слова:

²¹⁵ «Ах ты старая базыга, новодревная!

184

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее!

Есть бы был я на твоей белой груди,

²²⁰ Пластал бы я твои груди белые,

Доставал бы твое сердце со печенью,

И не спросил бы ни батюшки, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

²²⁵ Берет свое кинжалище булатнее,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Ручка правая в плече застоялася,

В ясных очушках свет помущается,

²³⁰ стал у паленицы выспрашивать:

«Скажи-тко, паленица, попроведай-ка:

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как тебя, паленицу, именем зовут,

Удалую величают по отечеству?»

²³⁵ Говорила паленица и заплакала:

«Ты удаленький дородний добрый молодец,

Славный богатырь святорусскиий!

Когда ты у меня стал выспрашивати,

Я стану тебе про то высказывать.

²⁴⁰ Есть я со тоя со темной литвы,

От тых татаровей поганыих;

А увезен был маленьким робеночком

Из того из города из Крякова,

Из того села да из Березова,

²⁴⁵ Со тоя со улицы с Рогатицы,

Со того подворья богатырского,

Молодой Лука Петрович, королевский сын.

Увезли меня татаровья поганые

Маленьким робеночком во эту во темну орду,

²⁵⁰ И возрос я там до полного до возраста,

И имею в плечах силушку великую.

Избирал собе коня я богатырского

И поехал я на матушку святую Русь

Поискать собе-то роду-племени

²⁵⁵ И поотведати собе-то отца-матери».

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

Он скорешенько соскочит со белых грудей,

Берет его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

²⁶⁰ Становил его да на резвы ноги,

Целовал его во уста в сахарние,

185

Называл-то братцем собе родныим.

Оны сели на добрых коней, поехали

По славному раздольицу чисту полю,

²⁶⁵ Ко славному ко городу ко Крякову,

Ко тому селу да ко Березову,

По той улицы по Рогатицы

И к тому подворью богатырскому.

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

²⁷⁰ Приехал он на свой на ши΄рок двор,

И он скорешенько соскочит со добра коня

И бежит в свою палату белокаменну.

Молодой Лука Петрович, королевский сын,

Как он соскочит со добра коня,

²⁷⁵ Стал он по двору похаживать,

Стал добра коня поваживать.

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

Пришел в свою палату белокаменну

Ко своей к родителю ко матушке,

²⁸⁰Сам-от говорит да таковы слова:

«Свет ты государыня рóдная матушка,

Честная вдова Настасья Васильевна!

Был-то я в раздольице чистом поле,

Наехал в чистом поле татарина,

²⁸⁵ Кормил-то его ествушкой сахарнею,

Поил его питьицем медвяныим».

Говорит ему родная матушка,

Честная вдова Настасья Васильевна,

Сама слезно заплакала:

²⁹⁰ «Свет ты мое чадо милое,

Молодой Петрой Петрович, королевский сын!

Как был ты во раздольице чистом поле

Да наехал во чистом поле татарина,

Ты б не ествушкой кормил его сахарнею

²⁹⁵ И не питьицем поил его медвяныим,

Бил бы его палицей булатнею

Да колол бы его копьем вострыим.

Этые татаровья поганые

Увезли братца у тя родного маленьким робеночком,

³⁰⁰ Молода Луку Петровича».

Говорил Петрой Петрович таковы слова:

«Свет ты моя родная матушка!

Не татарина наехал я в чистом поле,

А наехал братца собе родного,

⁰⁵ Молода Луку Петровича».

Молодой Лука Петрович, королевский сын,

Он по двору похаживает,

186

Добра коня поваживает

И нейдет в палаты белокаменны.

³¹⁰ Тут честна вдова Настасья Васильевна

Скорешенько бежала на широк двор,

Брала его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Целовала во уста его сахарние,

³¹⁵ Называла она сыном собе родныим

И вела в палаты белокаменны;

Кормила-то их ествушкой сахарнею,

Поила-то их питьицем медвяныим.

Тут оны стали жить да быть,

³²⁰ Долго здравствовать.

О Горюшке и добром молодце

У батюшки, у матушки жил молодец,

Одинáкий сын во дрокушке;

Ел сладкó и носил краснó, работáл легко.

Захотелося дородню добру молодцу

⁵ Сходить на чужую дальнюю сторонушку

Людей посмотреть и собя показать.

Унимали молодца отец-матушка:

Он отца-матушки не слушает,

Сряжается во путь во дороженьку;

¹⁰ Шубоньку сшил он собе куньюю,

По подолу острочил чистым серебром,

По рукавчикам и окол ворота

Строчил шубоньку красныим золотом;

Ворот в шубоньке он сделал выше головы:

¹⁵ Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видать шеи беленькой;

Шапочку на головушку сшил он соболиную,

Дорогих-то соболей заморскиих;

Кушачок он опоясал семишелковый,

²⁰ Перчаточки на руках с чистым серебром;

Сапожки-то на ноженьках сафьянные:

Вокруг носика-то, носа яйцо кати,

Под пяту, под пяту воробей лети;

Денежек-то взял он пятьдесят рублей,

²⁵ Пятьдесят рублей он взял да со полтиною.

Он пошел на чужу дальню на сторонушку,

Приходил-то он ко городу ко чу΄жему:

Город чуж, люди незнаемы,

187

Не знает он, куда бы приютитися,

³⁰ Подошел-то ко царевому ко кáбаку,

Прикручинившись стоит он, припечалившись,

Приклонил буйну головушку к сырой земле,

Ясны очушки втопил он во сыру землю.

Из того царевого из кабака

³⁵ Выходила бабища-курвя΄жища,

Турыжная бабища — ярыжная:

Станом ровна и лицом бела,

У ней кровь в лицы΄, быдто у заяцы,

В лицы ягодицы ^[jj] цвету макова.

⁴⁰ Она стала вокруг молодца похаживать:

«Ты чего стоишь кручинен, добрый молодец?

Али город тебе чуж, люди незнаемы,

Не знаешь ты, куда приютитися?

Поди-ка ты со мною на царев кабак,

⁴⁵ Испей-ка чарочку зелена вина:

Тут-то, молодец, пораскуражишься,

Со мною ли, молодец, позабавишься».

Он послушал этой бабищи-курвяжищи,

Заходил он на царев кабак,

⁵⁰ Выпивал он чару зелена вина,

Выпивал он още другую,

Выпивал молодец още третьюю.

Тут молодец пораскуражился,

И денежек он пропил пятьдесят рублей,

⁵⁵ Пятьдесят рублей он пропил со полтинкою.

Обвалился молодец он на царев кабак.

Подошли тут к нему голюшки кабацкие,

Отпоясали кушачок семишелковый,

Сняли с него шубоньку-то куньюю,

⁶⁰ С него шапочку-то сняли соболиную,

Сапоженьки разули сафьянные,

Перчаточки сняли с чистым серебром;

Обули лапотики липовы,

Поношены тыи, брошены,

⁶⁵ Рогожку одели липову,

Поношену тую, брошену,

На головушку одели колпачок липовый,

Поношенный тот, брошенный.

Пробудился он ото сна молодецкого,

⁷⁰ Пораскинул свои очи ясные:

С него снята одежица драгоценная,

Надета одежица липова,

188

Поношена да тая брошена.

Сидит тут молодец — закручинился,

⁷⁵ Закручинился — сидит, сам запечалился,

Приклонил буйну головушку на правую сторонушку,

Очи ясные втопил он во кирпичен мост.

Подходила к нему бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная,

⁸⁰ Она стала вокруг молодца похаживать:

«Не кручинься-тко, дородний добрый молодец,

Встань-ка ты скорешенько на резвы ноги,

Испивай-ка чару зелена вина:

Тогда ты, молодец, раскуражишься

⁸⁵ И со мною, молодец, позабавишься».

Подносила к нему чару зелена вина,

Подносила она другую,

Подносила она третьюю.

Тут молодец пораскуражился.

⁹⁰ Он пошел по городу похаживать,

Стал по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера.

И загулял он ко хозяину к басонщику,

Он задался во работушки в басонские.

⁹⁵ Живет он поры-времечки день за день,

День за день живет да год за год,

Прожил он поры-времени три года.

Денежек он нажил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей он нажил со полтиною;

¹⁰⁰ Одежицу собе сделал драгоценную:

Шубоньку сшил он собе куньюю,

По подолу острочил чистым серебром,

По рукавчикам и окол ворота

Строчил шубоньку красныим золотом;

¹⁰⁵ Ворот в шубоньке он сделал выше головы:

Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видать шеи беленькой;

Шапочку на головушку сшил он соболиную,

Дорогих-то соболей заморскиих;

¹¹⁰ Кушачок он опоясал семишелковый,

Перчаточки на руках с чистым серебром;

Сапожки-то на ноженьках сафьянные:

Вокруг носика-то, носа яйцо кати,

Под пяту, под пяту воробей лети.

¹¹⁵ Пошел молодец по городу похаживать,

Он пошел по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера,

И не знает он, куда приютитися.

189

Подошел-то ко цареву ко кабаку.

¹²⁰ Прикручинившись стоит он, припечалившись,

Приклонил буйну головушку к сырой земле,

Ясны очушки втопил он во сыру землю.

Из того царевого из кабака

Выходила бабища-курвяжища,

¹²⁵ Турыжная бабища — ярыжная:

Станом ровна и лицом бела,

У ней кровь в лице, быдто у заяцы,

В лице ягодицы цвету макова.

Она стала вокруг молодца похаживать:

¹³⁰ «Ты чего стоишь кручинен, добрый молодец?

Али город тебе чуж, люди незнаемы,

Не знаешь ты, куда приютитися?

Поди-ка ты со мною на царев кабак,

Испей-ка чарочку зелена вина:

¹³⁵ Тут ты молодец, пораскуражишься,

Со мною ли, молодец, позабавишься».

Он послушался этой бабищи-курвяжищи,

Заходил он на царев кабак,

Выпивал он чару зелена вина,

¹⁴⁰ Выпивал он още другую,

Выпивал молодец още третьюю.

Тут молодец пораскуражился,

И денежек он пропил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей он пропил со полтинкою.

¹⁴⁵ Обвалился молодец он на царев кабак.

Подошли к нему тут голюшки кабацкие,

Отпоясали кушачок семишелковый,

Сняли с него шубоньку-то куньюю,

С него шапочку-то сняли соболиную,

¹⁵⁰Сапоженьки разули сафьянные,

Перчаточки сняли с чистым серебром;

Обули лапотики липовы,

Поношены тыи, брошены,

Рогожку одели липову,

¹⁵⁵ Поношену тую, брошену,

На головушку одели колпачок липовый,

Поношенный тот, брошенный.

Сидит тут молодец — закручинился,

Закручинился — сидит, сам запечалился,

¹⁶⁰ Приклонил буйну головушку на правую сторонушку,

Очи ясные втопил он во кирпичен мост.

Подходила к нему бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная,

Она стала вокруг молодца похаживать:

190

¹⁶⁵ «Не кручинься-тко, дородний добрый молодец,

Встань-ка ты скорешенько на резвы ноги,

Испивай-ка чару зелена вина:

Тогда ты, молодец, раскуражишься

И со мною, молодец, позабавишься».

¹⁷⁰ Подносила к нему чару зелена вина,

Подносила ему другую,

Подносила она третьюю.

Тут молодец пораскуражился.

Он пошел по городу похаживать,

¹⁷⁵ Стал по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера,

И загулял он ко хозяину к басонщику,

Он задался во работушки в басонские.

Живет он поры-времечки день за день,

¹⁸⁰ День за день живет да год за год:

Прожил он поры-времени три года.

Денежек он нажил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей нажил со полтиною;

Одежицу собе сделал драгоценную:

¹⁸⁵ Шубоньку сшил он собе куньюю,

По подолу острочил чистым серебром,

По рукавчикам и окол ворота

Строчил шубоньку красныим золотом;

Ворот в шубоньке он сделал выше головы:

¹⁹⁰ Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видать шеи беленькой;

Шапочку на головушку сшил он соболиную,

Дорогих-то соболей заморскиих;

Кушачок он опоясал семишелковый,

¹⁹⁵ Перчаточки на руках с чистым серебром;

Сапожки-то на ноженьках сафьянные:

Вокруг носика-то, носа яйцо кати,

Под пяту, под пяту воробей лети.

Пошел молодец по городу похаживать,

²⁰⁰ Он пошел по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера,

И не знает он, куда приютитися.

Подошел-то ко цареву ко кабаку,

Прикручинившись стоит он, припечалившись,

²⁰⁵ Приклонил буйну головушку к сырой земле,

Ясны очушки втопил он во сыру землю.

Из того царевого из кабака

Выходила бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная:

²¹⁰ Станом ровна и лицом бела,

191

У ней кровь в лице, быдто у заяцы,

В лице ягодицы цвету макова.

Она стала вокруг молодца похаживать:

«Ты чего стоишь кручинен, добрый молодец?

²¹⁵ Али город тебе чуж, люди незнаемы,

Не знаешь ты, куда приютитися?

Поди-ка ты со мною на царев кабак,

Испей-ка чарочку зелена вина:

Тут ты, молодец, пораскуражишься,

²²⁰Со мною ли, молодец, позабавишься».

Он послушался этой бабищи-курвяжищи,

Заходил он на царев кабак,

Выпивал он чару зелена вина,

Выпивал он още другую,

²²⁵ Выпивал молодец още третьюю.

Тут молодец пораскуражился,

И денежек он пропил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей он пропил со полтинкою,

Обвалился молодец он на царев кабак.

²³⁰ Подошли к нему тут голюшки кабацкие,

Отпоясали кушачок семишелковый,

Сняли с него шубоньку-то куньюю,

С него шапочку-то сняли соболиную,

Сапоженьки разули сафьянные,

²³⁵ Перчаточки сняли с чистым серебром,

Обули лапотики липовы,

Поношены тыи, брошены,

Рогожку одели липову,

Поношену тую, брошену,

²⁴⁰ На головушку одели колпачок липовый,

Поношенный тот, брошенный.

Сидит тут молодец — закручинился,

Закручинился — сидит, сам запечалился,

Приклонил буйну головушку на правую сторонушку,

²⁴⁵ Очи ясные втопил он во кирпичен мост.

Подходила к нему бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная,

Она стала вокруг молодца похаживать:

«Не кручинься-тко, дородний добрый молодец,

²⁵⁰ Встань-ка ты скорешенько на резвы ноги,

Испивай-ка чару зелена вина:

Тогда ты, молодец, раскуражишься

Я со мною, молодец, позабавишься».

Подносила к нему чару зелена вина,

²⁵⁵ Подносила ему другую,

Подносила она третьюю.

192

Тут молодец пораскуражился.

Встает молодец на резвы ноги,

Пал молодец о кирпичен мост,

²⁶⁰ Обвернулся молодец серым волком,

Побежал он по раздольицу чисту полю —

А Горюшко за ним вслед собакою;

Пал он о матушку сыру землю,

Обвернулся молодец ясным соколом,

²⁶⁵ Полетел он по подóболочью —

А Горюшко за ним вслед черным вороном.

Тут молодец он преставился:

Свезли-то на могилу на родительску,

Положили во матушку сыру землю;

²⁷⁰ Горюшко сидит, само заплакало:

«Ты хорош-то был, дородний добрый молодец!

А я още пойду на чужую сторонушку,

«Найду-то я много лучше тобя!»

[b] Совершенно местный образ: в Заонежье и Пудожском уезде почва чрезвычайно каменистая и нивы буквально усеяны камнями.

[c] По рассказу другого певца, кобылу оратая звали «Обнеси голова».

[d] Шалыга, шелепуга, шалапуга — плеть, кнут с тяжелым привеском на конце. — Сост.

[e] Повыстегнул: «г» здесь не произносится.

[f] Хошь — вм<есто> хочешь, мошь — вм<есто> можешь.

[i] Побывальщина так замещает этот пропуск:

Как поехал он ко зятю ко бóльшему	Хочет убить Илью Муромца.
Старшая сестра была догадлива,	Илье-то было не к суду пришло,
Поднимала вверёх подворотенку	Увидал он над собою подворотенку,
Подворотня весом-то ста пудов,	Отбивал ю ручкой правою,
Хочет спустить на буйную головушку,	Убивал-то сестрицу бóльшую.

[m] Из последующих слов паленицы видно, что она, в случае победы, никак не стала бы спрашивать об имени и отчестве побежденного; поэтому я эти четыре стиха почитаю вставными.

[p] Колено — значит старший в семье; следовательно, подколенные князья — младшие, удельные князья.

[q] Скрутили, захватили в полон (по объяснению певца).

[w] Владимир славился красотою, и в помещенных выше былинах Добрыня желает «спородиться красотою во князя во Владимира».

[x] Обгалиться — насмеяться. — Сост.

[y] Сокращение из знав — знает.

[z] Пропуск, дан в примечании № 12. — Сост.

[aa] Здесь, очевидно, пропуск: я обратил на это внимание певца, он отвечал мне, что Василиста поборола всех борцов-поединщиков. Ильи Муромца еще не было при князе Владимире, а Добрынюшка Никитич был слабее и меньшой дочери Микулы Селяниновича — Настасьи. Тогда Василиста потребовала Ставра.

[bb] От худоба, небольшое хозяйство, имение; «художество» здесь то же самое, что в других былинах «животинки сиротские».

[cc] Загадки отгадывать — задавать загадки.

[dd] Заутреня в первый день Пасхи у заонежан называется христосскою, а у пудожан — воскресенскою.

[ee] Застегнутся, расстегнутся.

[ff] На стегно — на бедро. — Г.

[gg] Рукописный текст имеется. Название дано по 1-му изд. Рыбникова. — Сост.

[hh] Порфира — верхняя торжественная одежда государей, широкий и долгий плащ багряного шелка, подбитый горностаем. — Сост.

[ii] В каждом почти уезде Олонецкой губернии есть предания о набегах иноземцев; иноземцев этих вообще называют панами, потому что самые жестокие опустошения здесь были сделаны литовцами.