XV. ОБ АНТРАКТАХ

Антрактом называется время, отделяющее один акт от другого. Время это различно; но поскольку действие не останавливается, нужно, чтобы движение продолжалось за сценой, как только оно прекращается на сцене. Ни остановки, ни перерыва. Если персонажи появляются вновь, а действие, с тех пор как они ушли, не продвинулось ни на шаг, значит, они либо все отдыхали, либо занимались посторонними делами; оба предположения враждебны если не правдивости, то во всяком случае интересу.

Задача поэта будет решена, если он оставит меня в ожидании важных событий и если действие, заполняющее антракт, возбуждает мое любопытство и усиливает впечатление, к которому я готовлюсь. Ибо дело не в том, чтобы вызвать в душе моей разнообразные волнения, а в том, чтоб сохранить в ней господствующее, расширяя его непрестанно. Это дротик, который нужно вонзить целиком, от острия до другого конца; такого эффекта не добьется сложная пьеса, разве что все события, сосредоточенные на одном персонаже, не свалят его с ног и не раздавят своей тяжестью. Тогда персонаж этот — поистине в драматическом положении. Он жалок и пассивен, он говорит, а другие действуют.

Часто во время антракта или в ходе пьесы возникают события, которые поэт скрывает от зрителей и которые предполагают какие—то отношения между персонажами, происходящие внутри дома. Я не требую, чтобы он писал и отделывал эти сцены так же тщательно, как если б я должен был их услышать. Но если бы он хотя бы набросал их эскиз, сюжет и характеры пьесы были бы законченнее; а если бы он показал эскиз этот актеру, тот утвердился бы в понимании своей роли и в живости игры. Иногда я предпринимал этот добавочный труд.

Например, когда злобный Командор разыскивает Жермейля, чтобы погубить его, впутав в план ареста Софи, мне кажется, я так и вижу, как он важно выступает, с лицемерной слащавой миной, и я слышу, как он говорит вкрадчиво и льстиво:

Командор. Я искал тебя, Жермейль.

Жермейль. Меня, господин Командор?

Командор. Да, именно тебя.

Жермейль. Это с вами случается не часто.

Командор. Правда, но такого человека, как Жермейль, рано или поздно приходится искать. Я подумал о твоем

266

характере, вспомнил все услуги, которые ты оказал семье, и, как это бывает иногда, когда я остаюсь один, спросил себя: к чему эта рознь между нами, разделяющая двух честных людей? Я увидел, что был не прав, и вот пришел просить тебя забыть о прошлом; да, просить тебя и узнать, хочешь ли ты, чтобы мы были друзьями?

Жермейль. Хочу ли я, сударь? Можете ли вы сомневаться?

Командор. Жермейль, если я ненавижу, то ненавижу до конца.

Жермейль. Я это знаю.

Командор. А когда я люблю, — то так же, и ты в этом убедишься.

Тут Командор дает понять, что виды Жермейля на его племянницу для него не тайна. Он одобряет их и предлагает свои услуги.

«Ты добиваешься моей племянницы; я тебя знаю, ты не хочешь в этом сознаться. Но чтобы поговорить о тебе с ней и с ее отцом, мне не нужно твоего признания; можешь на меня рассчитывать, когда придет время».

Жермейль слишком хорошо знает Командора, чтобы обмануться насчет его предложений. Он ничуть не сомневается, что это любезное вступление предвещает какое—нибудь предательство, и говорит Командору:

Жермейль. Итак, господин Командор, в чем же дело?

Командор. Прежде всего в том, чтобы верить в мою искренность.

Жермейль. Что ж, пожалуй.

Командор. И показать, что ты неравнодушен к перемене моих чувств и моему благоволению.

Жермейль. Я готов на это.

Тут Командор после небольшого молчания небрежно бросает, как бы продолжая разговор: — Ты видел моего племянника?

Жермейль. Он ушел.

Командор. Знаешь ли, что говорят?

Жермейль. Что же говорят?

Командор. Что ты втянул его в это безумие; но это не так.

Жермейль. Не так, сударь.

Командор. И ты нисколько не интересуешься этой девицей?

267

Жермейль. Нисколько.

Командор. По чести?

Жермейль. Я сказал вам.

Командор. А если б я предложил тебе объединиться со мной, чтоб сразу прекратить разлад семьи, ты бы это сделал?

Жермейль. Разумеется.

Командор. И я могу открыться тебе?

Жермейль. Если считаете нужным.

Командор. И ты сохранишь тайну?

Жермейль. Если потребуете.

Командор. Жермейль... а кто помешал бы... ты не догадываешься?

Жермейль. Разве догадаешься?

Командор открывает ему свой план. Жермейль сразу видит опасность этого доверия, он встревожен. Он пытается отговорить Командора, но тщетно. Восстает против бесчеловечного преследования неповинной девушки. «Где же сострадание, справедливость?» — «Сострадание? о нем и идет речь, а справедливость требует, чтобы этих тварей, существующих лишь для того, чтобы совращать детей и огорчать их родителей, запирали на замок». — «А ваш племянник?» — «Он погрустит сначала, потом новое увлечение вытеснит прежнее. Через два дня от него и следа не останется, а племяннику мы окажем большую услугу». — «А приказ об аресте, — вы думаете, так легко достать его?» — «Я его жду, и через час или два мы сможем приступить к делу». — «Господин Командор, на что вы толкаете меня?» — «Он сдается, я поймал его! На то, чтобы ты угодил моему брату и навсегда заслужил мою привязанность». — «А Сент—Альбен?» — «Да что там Сент—Альбен, Сент—Альбен! Это твой друг, но не ты сам. Жермейль, прежде всего ты, ты сам, потом уж все остальное». — «Сударь...» — «Прощай. Пойду узнаю, получен ли приказ об аресте, и сейчас же вернусь к тебе». — «Еще хоть слово, умоляю вас». — «Все понятно, все сказано: мое состояние и моя племянница».

Командор, с трудом скрывая свою радость, быстро уходит; ему кажется, что Жермейль запутался и не видит выхода, он боится дать ему время одуматься. Жермейль окликает его, но тот уходит и оборачивается лишь в глубине комнаты, чтобы повторить: «И мое состояние и моя племянница».

268

Я не ошибусь, если скажу, что польза от таких набросков вознаградит автора за небольшой труд, на них затраченный.

Если автор хорошо обдумал сюжет и хорошо распределил действие, он может дать название каждому акту, и так же, как в эпической поэме говорят: сошествие в ад, погребальные игры, клятва воинов, появление тени, — в драматической говорили бы: акт подозрений, акт неистовств, акт узнавания или жертвоприношения. Удивляюсь, как не додумались до этого древние, это совершенно в их вкусе. Если б они называли свои акты, они бы оказали большую услугу нашим современникам, которые не преминули бы воспользоваться примером, а раз характер акта указан, автор обязан был бы соблюдать его.

 далее>>>